— Позволь мне позвонить ей, Рик, — взмолился Чемп. Пальцы его сжимались в кулаки и тут же разжимались.
— Будет справедливо, если мы бросим жребий, — запротестовал Хулио. Как и Рик, он опасался, что Чемп не сможет сказать то, что надо. В гараже Толстяка, где пахло маслом и бензином, они собрались во вторник вечером.
Толстяк потел. Рубашка прилипла к телу.
— Не понимаю, почему мы должны тащить карты, — заверещал он, наблюдая, как Рик тасует колоду. Затем, заметив выражение глаз Рика и Хулио, добавил: — Если Чемп хочет позвонить, пусть он…
— А ты трусишь. Бросим карты, как я и сказал. Звонит тот, кто вытащит меньшую.
— Я тащу первый, — вызвался Чемп.
Рик положил колоду на верстак, под свисающую с потолка лампу. Чемп вытащил карту.
— Черт, семерка. Не самая маленькая карта, так?
Рик молча перемешал колоду. Руки его вспотели. Он знал, что не хочет звонить. Не нравилось ему угрожать мальчишке. Даже если без этого не обойтись. И облегченно выдохнул, вытащив крестового валета. Повернулся к Толстяку.
— Теперь посмотрим, чем порадует нас наш плакса.
Толстяк вытащил десятку. И не пытался скрыть облегчения. Хулио выпала восьмерка.
— Ага! — воскликнул Чемп. — Значит, я выиграл, так?
— Чемп, может, будем тянуть из трех раз… или пяти, — В голосе Рика слышалось сомнение.
Лицо Чемпа сморщилось, как у ребенка, который вот-вот заплачет. На его шее вздулись жилы. Он посмотрел на Хулио, Рика, вновь на Хулио. Убеждать-то предстояло их. Толстяка только радовало, что звонить придется не ему.
— Я понимаю, вы думаете, что мне не хватит ума. Но я смогу это сделать. Я знаю, как. Я уже…
Он уже звонил дважды, оба раза Ненси Эллингтон. Ей было семнадцать и она ходила в особую школу для девочек-католичек. Черные волосы обрамляли ее круглое серьезное личико. Иногда она разговаривала с ним, когда он работал в саду в поместье ее родителей.
Как-то она не пошла в школу по поводу какого-то религиозного праздника, и утром, довольно-таки рано, проходя мимо окна ее спальни, он увидел девушку голой.
— Ты уже что, Чемп? — спросил Хулио.
— Я… э… ничего. Просто… я имею право позвонить…
В ту субботу он позвонил, обмотав микрофон носовым платком, как делали в кинофильмах, лишь для того, чтобы сказать, что он хотел бы с ней сделать, но она расплакалась. Он позвонил и на следующий день, но трубку взял старый мистер Эллингтон и сказал, что полиция обязательно засечет номер, с которого он звонит, чтобы наказать хулигана, и Чемп тут же положил трубку.
Рик вздохнул.
— Хорошо, Чемп, у тебя есть такое право. Мы позвоним прямо сейчас, раз отца Толстяка дома нет.
— От меня? — У Толстяка задрожал подбородок. — А если они вычислят номер и…
— Не вычислят. На станции электронное оборудование. Чтобы узнать, откуда мы звоним, надо заранее установить специальную аппаратуру.
Женщина сняла трубку после третьего звонка. Потом даже Рик согласился, что к Чемпу претензий нет, более того, к концу двухминутного монолога Чемпа он весь вспотел. А от некоторых обещаний Чем-па, в случае, если мальчишка раззявит рот, ему просто стало нехорошо. Искоса глянув на Хулио, Рик увидел, что и того вот-вот вырвет.
А Толстяк, как только трубка легла на рычаг, едва не запрыгал от радости. Очень уж ему нравилось топтать ногами слабого.
— Что она сказала, Чемп? — не терпелось ему узнать. — Что она сказала, когда…
— Она все-таки расплакалась, — гордо ответил Чемп.
Глава 10
Курт вышел из-под контрастного душа с раскрасневшейся кожей, энергично растерся грубым полотенцем. Чувствовал он себя прекрасно, если брать в расчет только физическое состояние. Впервые за несколько лет он весил меньше двухсот фунтов, а зеркало показывало, что результаты тренировок наконец-то сказались и на его фигуре. Четверг, двенадцатое июля, только-только перевалило за полдень, и теплый летний воздух наполнял шум транспорта, проникающий сквозь окна в раздевалку спортивного зала. Лето. Вот где таилась опасность. В воскресенье будут объявлены итоги учебного года, и что потом ему делать с чертовой прорвой времени? Даже надежда на арест этих насильников больше не поддерживала его.
Одевшись, он через спортивный зал направился к выходу. Престон как раз запирал двери кабинета. Когда он увидел Курта, лицо его осветила улыбка. За семь недель занятий Курта они успели перейти на ты и звали друг друга по именам.
— Эй, старина, как насчет сандвича и пива?
Курт помялся. Ему же надо чем-то заполнять время. А предлагался далеко не худший способ.
— Почему нет, Флойд? Можем поехать в моей машине.
Следуя указаниям Престона, он подъехал к «Свиной коже», маленькому бару-ресторану, рядом с Береговой автострадой. На автостоянке они нашли лишь одну машину.
— На ленч у Эла можно разжиться только сандвичем с салями, — пояснил Престон, открывая тяжелую входную дверь.
Курт постоял на пороге, пока его глаза привыкли к полумраку. Дверь вела в маленький зал с двенадцатью столиками под белоснежными скатертями, уже накрытыми к ужину. Через арку в правой стене они прошли в бар с длинной стойкой из красного винила и высокими стульями на хромированных ножках.
— Курт, я хочу познакомить тебя с Элом Феррано. Эл, это Курт Холстид.
Феррано, небольшого росточка, с ярко блестящими глазами на смуглом лице, с первого взгляда выглядел лет на сорок. И лишь присмотревшись, Курт понял, что ему никак не меньше пятидесяти, но он очень следит за своим весом и фигурой. Поверх рубашки и брюк Феррано носил белый фартук.
— Вы, должно быть, ходите в зал Флойда, — заметил Феррано после дружеских рукопожатий.
— Всего лишь несколько недель.
Феррано покачал головой, печально улыбнулся.
— Этот бар отнимает чертовски много времени. Я бываю в зале только два раза в неделю, так что делаю упражнения лишь для рук и плеч.
За разговором он открыл три бутылки ледяного пива, поставил их на стойку и занялся приготовлением сандвичей. Объем его бицепсов внушал уважение.
— Поверите ли, мне впору выступать в соревнованиях по армреслингу. Среди моих клиентов большинство — строительные рабочие, и после нескольких бутылок пива их так и разбирает помериться силой. — Он всплеснул руками. — Так что мне остается? Если не примешь их вызов, они не будут считать тебя за человека и более сюда не придут. А если все время проигрывать им, они тоже здесь не задержатся. Поэтому я начал