— сказал Деррик. — Они утверждают, что она возвращалась домой.
Паника охватила мое сердце:
— Она не сказала, почему?
— Никто не знает, — ответил Деррик.
Я мысленно застонал. Вчера мне следовало бы попросить у нее
прощения, а не дразнить поцелуями. Я сел, откинувшись на подушки,
которые, конечно же, облегчили мне последние часы чтения, но теперь стали
врагами, и я боролся, чтобы высвободиться из их уютных объятий.
— Мне нужно поехать за ней. — Я оттолкнул книгу, которую изучал, и
она упала на пол.
При обычных обстоятельствах я бы никогда не позволил ни одному из
древних текстов коснуться земли, а тем более упасть. Но сейчас все, о чем я
мог думать, это как вернуть Сабину. Возможно, она никогда не сможет
забыть о том, что я сделал, но я должен был попросить ее дать мне еще один
шанс. Я должен был сказать ей, что люблю ее. Рана на ноге горела. Однако, прежде чем кто-либо успел возразить или остановить меня, я рванулся и
оказался на ногах. Но после потери крови и двух дней, проведенных в
постели, я был слабее, чем думал, и ноги начали подгибаться.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Коллин, поймав меня, –
разве что вернешься обратно в постель.
Я оттолкнул его и попытался выпрямиться. И снова бедро напомнило о
себе огненной болью. Я стиснул зубы и подавил приступ тошноты.
— Мы с Дерриком поедем за ней и передадим сообщение, — предложил
Коллин, беря меня под руку.
На этот раз я толкнул его в грудь и отодвинулся:
— Я пойду сам, и тебе лучше меня не останавливать.
Я заметил, как Деррик и Коллин переглянулись. Герцог, наконец, оторвался от книги и стал наблюдать за нами.
— Со мной будет все в порядке, — сказал я. — Просто мне надо несколько
минут, чтобы прийти в себя и восстановить силы. Но я сделаю это.
Деррик и Коллин посмотрели на герцога, словно ожидая его вердикта.
Несмотря на все мое уважение к герцогу, я не собирался позволять ему
диктовать, что мне делать или не делать сегодня. Я сделал неуверенный шаг
вперед, пытаясь показать, что готов, но я действительно был слаб, как
жеребенок, только что вышедший из материнской утробы.
— Мы пойдем с тобой, — сказал Деррик, и Коллин кивнул в знак
согласия. — Давай помедленнее.
— Даже медленный шаг может открыть раны, — предупредил герцог.
Повязка на моем бедре была девственно белой, но рана была глубокой, с рассеченной мышцей, и потребуется время, чтобы зажить. А времени у
меня не было.
Три пары глаз уставились на меня. Каждый из них думал, что я
поступаю глупо, но паника продолжала расти в моей груди, увеличивая
прилив энергии.
— Я не могу позволить ей уйти, не попытавшись хотя бы уговорить
остаться.
Сначала кивнул Деррик, потом и Коллин склонил голову. Смирению в
их глазах говорило, что они все поняли. Они оба почти потеряли женщин, которых любили. Им пришлось сражаться, чтобы завоевать их. Теперь
настала моя очередь сделать то же самое. Я не знал, как мне вернуть Сабину.
Но, по крайней мере, я попытаюсь сделать это с помощью моих верных
спутников.
Капитан Фокс толи тащил, толи нес меня сквозь густую ежевику, и я не
знала куда. Если он решил сжечь меня, почему бы не привязать к дереву и не
поджечь?
Он остановился, я почувствовала, что моя кожа была разодрана и
понимала, что сплошь покрыта синяками. По треску веток и шепоту голосов
я поняла, что остальные бандиты следовали за капитаном Фоксом. Я не
знала, что они собираются со мной делать, но чувствовала себя странно
спокойно. Я не могла сражаться с этими вооруженными воинами. Мне нечего
было сказать им, кроме того, что уже было сказано в мое оправдания, пытаясь убедить их, что я не ведьма. Я была слишком далеко, чтобы позвать
на помощь. Даже если кто-то из путников наткнется на мой экипаж и
бабушка сообщит им о случившемся, как они меня найдут? Я должна была
смотреть правде в глаза: я должна была умереть.
Капитан Фокс снял мешок с моей головы, и я глубоко вдохнула
болотный воздух. Я стояла на самом краю большого пруда, окруженного
густым лесом вязов, елей и берез. Лишайники обвивали стволы деревьев, делая все вокруг еще ярче и пышнее. Пруд окружали длинные заросли
тростника и рогозы, а над кувшинками с жужжанием кружились стрекозы.
Здесь было бы прекрасно, если бы это не было местом моей смерти.
— Он достаточно глубокий? — Спросил человек в плаще позади
капитана Фокса.
— Да, посередине, — сказал капитан.
И тут я поняла, что они собираются делать: бросить меня в воду и
утопить. Большинство людей верили, что если женщина тонет, как камень, то
она невинна, но если всплывает на поверхность, то она ведьма. Считалось, что ведьмы отвергают таинство крещения, и в результате вода отторгает их
тело и не дает им погрузиться в воду. В любом случае, я вряд ли выживу.
Утону я или нет, я просто задохнусь под водой. Я сомневалась, что капитана
Фокса волнует, утону я или сплыву. Он считал меня ведьмой и хотел, чтобы я
умерла.
Он резко дернул и разрезал сзади шнуровку лифа, я вцепилась в юбки:
— Нет, — ответила я. — Я поплыву в одежде.
Но капитан снова дернул шнуровку, скреплявшую мой корсаж:
— Конечно, ты утонешь в этом тяжелом одеянии, — усмехнулся он. — И
как это что-нибудь докажет?
— В любом случае это ничего не докажет. За исключением того, что вы
невежественны и предвзяты.
Я вздрогнула, когда он снова нанес удар, лезвие оказалось слишком
близко к моей коже. Ткань ослабла, и он стянул ее. Затем нож вонзился мне в
юбку. Сила удара чуть не уронила меня на землю. Через несколько
мгновений он снял с меня всю одежду, вплоть до чулок и сорочки, так что я
осталась стоять только в белом льняном нижнем белье. И в перчатках.
Видимо, капитан Фокс не хотел снова увидеть бардовое пятно.
Прохлада долины проникла сквозь мою рубашку и заставила меня
вздрогнуть. Июньское тепло и солнечный свет над головой, казалось, больше
не достигали меня. Кровь остановилась, когда я увидела, как один из
бандитов вытаскивает лодку из тростника.
— Шевелись, ведьма, — прорычал капитан Фокс и подтолкнул меня
вперед.
Я ступила в воду, которая все еще была холодной после весенних
дождей. Мои ноги в туфлях погрузились в ил. Капитан грубо перекинул меня
через борт лодки, и я, уже промокшая, шлепнулась на дно. Он забрался