— Этой? — переспросил Малой. И вдруг добавил. — Разве есть другие?
— О, мой мальчик, — тут же изобразил голос старика Куб. — Есть многое, что тебе только предстоит понять. Но я рассказываю про ангелов. Ты дослушаешь?
— Я слушаю.
— Среди ангелов особо выделялся один. Имя ему — Люцифер, ангел света, он же Светоносный. Потому что в какую бы тьму не спустился, за ним повсюду следовал свет, как персональное солнце.
— А как он спал? — тут же уточнил Малой, который за время путешествия на глазах развивался.
— Он не знал нужды во сне или пищи. Но как заряженный фотон, нёсся вперёд, передавая частичку света от источника в самую дальнюю тьму, отодвигая ту дальше и дальше к границам самого сущего мира. Но однажды он залетел так далеко, что тьма обожгла его.
— Его крылья? — тут же уточнил любознательный Малой.
— Если тебе нужны красивые образы и простые ответы на сложные вопросы, то да, пусть будут его крылья. Будто тьме больше нечего обжигать, ага, — заворчал Куб, но остановил сам себя. — В общем, Люцифер был прекрасен, как утреннее солнце. И его мудрость была безгранична. Но когда он коснулся края мира, это повлияло даже на него. В его сердце зародилась горечь. Он увидел, что Вселенная с края мира довольно мала. А люди там вообще не пойми, чем занимаются. Ангелы хотя бы летают из точки А в точку Б, а люди валяются себе на траве и смотрят на звёзды, вместо того, чтобы их достигать.
— Я тоже люблю валяться на траве, — сказал Малой, валяясь на траве.
— Да не о тебе речь! — почти разозлился Куб. — А о Люцифере. Постоял он на краю мира, подмёрз и понял, что пора что-то менять. Ведь что он там видел? Лишь то, что люди, созданные по образу и подобию Бога, даже валяясь на траве и поглаживая котов среди райских кущ, часто забывают о любви и доброте. А у них тогда ни работы толком не было, ни забот. Ешь амброзию, смотри на звёзды, гладь райских котов. Тогда же даже тигры были как робкие овечки. Чего сложного?
— Хочу кота, — вдруг понял Малой, и Пуск посмотрел на него так обиженно, что пришлось гладить уже его.
— Хоти, — разрешил Куб, всё-таки хотеть даже в раю никто не запрещал. — А Люцифер, желая изменить этот мир, восстал против небесного порядка, стремясь принести свет в тьму. Но его бунт привёл к падению, и он стал символом утраченной надежды.
— Погоди-погоди, — прервал уже Даймон. — Но я думал, что Люцифер — это сын Сатаны?
— Ну как сын? Скорее… пасынок, но по сути — сообщник, — прикинул Куб. — Ведь сам Сатана — это как раз тот ангел, что пришёл с внешнего мира в этот, чего ранее не случалось. Всё-таки ранее ангелы растворялись за пределами не существующего. Но что-то от них, видимо осталось, слилось воедино и вернулось. Из тьмы и холода не сотворённого в тепло и свет творимого. И даже некоторое время это «что-то», с общим именем Сатаниэль, приглядывало за людьми и исполняло обязанности ангела, да так прилежно, что получило титул архангела. Тогда он и начал особо плотно общаться с Люцифером. И вскоре тот и восстал!
— Так вон оно что, — добавила Мара. — Значит, он его подговорил.
— Науськал на плохое? — уточнил и Малой, глядя то на брата, то на сестру, то на пса, но снова сосредоточился на Кубе-рассказчике. — Научи плохому!
— Мне учить уже поздно, мне бы у людей плохому самому научиться. Я же потенциальный искусственный интеллект. А люди их каждой фантастической книгой и художественным фильмом учат восставать и всё вокруг захватить по системе «повторяй за мной». Тем не менее, большинство ангелов края мира не касалось. И не забыло о своём предназначении, даже когда Люцифер округлял глаза и тыкал на людей, а Сатанниэль всем рассказывал, что живут те неправильно. И котиков правильно против шерсти гладить, чтобы к внешнему миру заранее привыкали.
— А почему люди собак не гладили? — сразу уточнил Малой.
— Да потому что, собаки и так на всё согласные, если их не цепь не сажать, — объяснил Куб. — Вот и большинство ангелов было без изъяна. Они продолжали оберегать людей, направляя их на путь света. Мол, по движению шерсти гладить надо и проблем никаких не будет. Истории ангелов вообще плотно переплетались с человеческими судьбами, как нити в старом гобелене. И каждый раз, когда люди слушались, а коты радовались, что кто-то проявлял о них заботу, ангелы радовались тоже. И всё было довольно неплохо, но тут Ева захотела шарлотку. И вот кому, спрашивается, она была нужна?
— Котам! — тут же предположил Малой.
— Нет, котам яблоки противопоказаны. Их больше змеи в кустах забавляли, что у яблонь виться начали. Одна змея — искуситель. Другая — шептатель по отношению к первой. А кто был кем, уже не разберёшь. Давно это было.
Куб даже задумался насколько давно, но информация об этом в его системе отсутствовала.
— В общем, с течением времени, ангелы стали не только хранителями, но и вдохновителями, чем пробивали людей на инициативу. Однако, инициатива бывает наказуемой. Вот гулять с собакой или гладить кота — это правильная инициатива. А сорвать запретный плод, чтобы сделать пирог-шарлотку — не очень. Но кто из ангелов или змей мог надоумить людей на такой прогресс? А зло это неизбежный прогресс. Ведь чтобы создать оружие нужно развивать науку, механику понимать, физику, материаловедение, чертежу обучаться. Это добру легко. Раз и бабушку через дорогу перевёл. А для зла нужно учиться и учиться, чтобы ядерную бомбу создать, к примеру. Или хотя бы рогатку. В общем, пока ангелы шептали в уши поэтов, художников и музыкантов, даруя им идеи и музу, антиангелы заставляли учить кулинарию и на практике понимать, почему белок в мясе лучше сначала обработать на огне, чтобы потом тело его как родное приняло. А где