Теперь все они сидят, потупясь и не смея посмотреть Джуду в глаза.
И опасности вдруг как не бывало, напряжение спадает, как из старого воздушного шарика выходит гелий. По крайней мере, пока.
Должно быть, миз Агилар тоже это чувствует, поскольку слышно, как она облегченно вздыхает, прежде чем показать на цитату, которую она написала на доске розовым маркером.
– Единственный способ усилить свой интеллект – это ни о чем не думать. – Ее голос повышается и понижается вместе со словами, словно она поет песню. Затем она указывает на строку, написанную под ней синим цветом: «Дать разуму свободно воспринимать все мысли».
Похоже, мы собираемся просто игнорировать наглых Жанов-Болванов и вместо этого разбирать цитату из сочинения какого-то мертвого белого мужчины. Впрочем, в данный момент это решение не вызывает у меня неприятия.
После того как она выдерживает то, что ей, должно быть, кажется эффектной паузой, миз Агилар продолжает:
– Это, друзья мои, цитата моего любимого поэта-романтика. Может быть, кто-то из вас рискнет предположить, кто это?
Никто не пытается дать ответ. Собственно говоря, мы все просто сидим и пялимся на нее со смесью удивления и недоумения.
Она оглядывает класс, и лицо у нее вытягивается.
– Неужели ни у кого из вас нет даже догадки?
Ответом ей снова служит молчание.
Когда она издает скорбный вздох, одна из ведьм из предпоследнего ряда осторожно спрашивает:
– Это лорд Байрон?
– Байрон? – На лице миз Агилар почему-то отображается еще большее разочарование. – Разумеется, нет. Он намного более безнравственный, Вероника. По-прежнему никаких догадок? – Она печально качает головой. – Полагаю, я могла бы предложить вам другую цитату.
Она постукивает себя по подбородку ногтем, накрашенным лаком цвета сахарной ваты.
– Ну хорошо, какую из них мне стоило бы испробовать? Быть может…
– Ну сколько можно, твою мать? – выпаливает позади меня Иззи. – Это гребаный Джон Китс[4].
Миз Агилар удивленно отшатывается, но ее удивление быстро сменяется радостью.
– Вы знаете его! – восторженно кричит она, хлопая в ладоши.
– Еще бы мне его не знать. Ведь я из чертовой Британии, чего уж там.
– Это. Просто. Чудесно! – Миз Агилар, чуть ли не пританцовывая, подходит к своему столу и берет с него пачку пакетов. – Я так рада, что вы уже читали его! Ну разве он не божествен? «Напевы слушать сладко…»[5], «Мелодии сладки…»[6].
– Он был себялюбивым выпендрежником и хвастуном, – перебивает ее Иззи прежде, чем учительница успевает опять перепорхнуть в другой конец класса. – Как и все прочие поэты-романтики.
Миз Агилар ужасе замирает, не закончив цитату.
– Изадора! Джон Китс – один из самых блистательных поэтов, нет, один из самых блестящих людей, которые когда-либо жили на Земле, и я уверена, что вы это поймете, когда мы изучим его.
Ну да, за него она готова постоять. Быть может, если бы Жаны-Болваны вздумали кидать «Скиттлз» в портреты поэтов, которыми она увешала здесь все стены, она бы все-таки огрызнулась и на них.
Она подходит ко мне и плюхает пачку пакетов на мой стол.
– Клементина, не могла бы ты раздать их всему классу?
Я отвечаю:
– Разумеется. – Хотя у меня так все болит, что я предпочла бы брякнуть: «Нет, черт возьми».
Жаны-Болваны не удостаивают меня взглядом, когда я кладу по пакету на каждый из их столов, и я ожидаю, что Джуд поведет себя так же, когда я дойду до него, но вместо этого он смотрит прямо мне в глаза.
Когда наши взгляды встречаются, все во мне словно застывает и одновременно пылает. Мое сердце начинает биться быстрее, мозг, наоборот, начинает соображать медленнее, а легкие так сдавливает, что мне становится больно дышать.
Сейчас он впервые посмотрел прямо на меня – мы впервые с девятого класса посмотрели друг на друга, и я не знаю, что делать… и что чувствовать.
Но затем его до неприличия красивое лицо темнеет.
Его зубы сжимаются, так что острый подбородок напрягается.
Его смуглая кожа туго натягивается, обтянув резко очерченные скулы.
А его глаза – один такой темно-карий, что он кажется почти черным, а второй серебристо-зеленый и словно вихрящийся – становятся совершенно пустыми.
Я три года возводила вокруг себя стену как раз для такого момента, и сейчас один его взгляд подрывает ее, словно динамит. Я никогда еще не чувствовала себя такой жалкой.
Полная решимости убраться от него побыстрее, я чуть ли не швыряю пакет на его стол.
Остаток урока проходит как в тумане, и я сильно корю себя, злюсь из-за того, что не прекратила это первой. После всего, что произошло между нами, именно сейчас он отгородился от меня, вместо того чтобы это сделала я сама.
Но перед самым звонком, когда мы уже начинаем собираться, миз Агилар хлопает в ладоши, чтобы привлечь наше внимание.
– Времени всегда не хватает, не так ли? – сетует она. – Но чтобы справиться с этой проблемой на следующем уроке, я сейчас назначу вам партнеров.
– Партнеров? – повторяет один из перевертышей-драконов. – Для чего?
– Для выполнения вашего задания по творчеству Китса, глупый. Сегодня я назначу каждому из вас партнера, и завтра, когда вы явитесь на урок, то сможете начать работу над вашими заданиями немедля.
Однако вместо того, чтобы руководствоваться списком, заранее составленным на основе близости или хотя бы в алфавитном порядке, как сделал бы нормальный учитель, она начинает оглядывать класс и соединять учеников в пары в соответствии с «флюидами, которые в настоящий момент исходят от них».
Не знаю, какие такие флюиды исходят от меня, и, если честно, мне совершенно на это наплевать. Теперь, когда прилив адреналина в моей крови, вызванный общением с криклерами, сошел на нет, боль становится все сильнее. А если добавить к этому странную хрень, только что произошедшую между мной и Джудом, неудивительно, что сейчас мне хочется поскорее уйти на следующий урок, чтобы после можно было сходить в общежитие и выпить несколько таблеток болеутоляющего.
Не говоря уже о том, чтобы принять горячий душ. Я отключаюсь от миз Агилар и провожу следующие несколько минут, грезя о горячей воде, но тут же напрягаюсь, когда она называет мое имя… и сразу вслед за ним имя Джуда.
О черт, нет.
Глава 5
Лучше поздно, чем колдер
Миз Агилар продолжает разбивать учеников нашего класса на пары, пока каждый из нас не получает партнера или партнершу, совершенно не замечая того факта, что она только что взорвала мою жизнь к чертям.
Менее чем через минуту наконец звенит звонок. «Ты на верном пути.