И тут краем глаза я различаю что-то красное.
Я поворачиваю голову, пытаясь понять, кто из других учеников мог так сглупить, чтобы рискнуть появиться здесь без веской причины. Но прежде чем я успеваю разобрать, кто это, Финнеган простирает ко мне руки и возвращает меня к в жуткую реальность.
– Клементина, пожалуйста, – бормочет он, и его вывихнутая челюсть щелкает, пока он полупрозрачной рукой пытается коснуться моего плеча, но я уворачиваюсь и пускаюсь бежать прочь.
– Я не могу помочь тебе, Финнеган, – говорю я ему, но он, как всегда, не может услышать меня.
Я не замедляю свой бег, а продолжаю со всех ног мчаться к лестнице. Что-то мелькает справа от меня, и я отшатываюсь, чтобы не столкнуться с этим.
Это срабатывает, и мне удается уклониться от группы призраков, одетых в шорты и купальники… лишь для того, чтобы столкнуться с чем-то, материализовавшемся прямо передо мной.
Это существо огромно – оно одето во что-то, пугающе похожее на скафандр астронавта, – такое же мерцающее, как то, что окутывало девушку-подростка с пирсингом. Это не имеет ничего общего с туманной мглой, из которой состоят обычные призраки, но еще до того, как я успеваю подивиться этому, моя голова врезается в то, что очень напоминает тысячи осколков стекла.
Они втыкаются в мою кожу, мою плоть, мои кости, мое сердце, разрезают меня на клочки, так что я не могу дышать, не могу стоять, не могу думать.
Я истошно кричу, начинаю падать, и вытягиваю вперед руки в попытке удержаться на ногах. Из этого ничего не выходит, и я, шатаясь и спотыкаясь, делаю еще несколько шагов, после чего валюсь на колени.
За мной Луис вопит:
– Вставай, Клементина! – и, схватив мою руку выше локтя, тянет меня кверху.
Духи надвигаются на меня со всех сторон – как обычные, так и странно мерцающие, – и я ничего не могу с этим сделать.
Луис становится передо мной, пытаясь по мере сил защитить меня от того, от чего защитить невозможно. Он даже поднимает кулаки, будто готовясь к драке, хотя я понятия не имею, как он, по его мнению, может защитить меня от полчищ призраков, которых он даже не видит.
Я пытаюсь встать, но тут сзади в мое плечо врезается чья-то призрачная грудь, и в мою кожу словно вонзается тысяча иголок. Другой призрак хватает меня за предплечье, словно полосуя его сотнями, холодных как лед, бритв.
Я, спотыкаясь, бросаюсь прочь в отчаянной попытке избавиться от всей этой боли… но лишь для того, чтобы столкнуться с еще одним мерцающим.
И не взрослым, а с мальчиком лет трех или четырех в пижаме с изображениями драконов, держащим в руке большое зеркало.
– Обними меня! – плачет он, и его маленькие пальчики вцепляются в мое бедро. Боль так остра, что мне кажется, она прожигает мои кожу и плоть до самых костей.
Я инстинктивно отшатываюсь, но по его маленькому личику текут слезы. Ему никак не больше трех или четырех лет, и, какую боль он бы мне ни причинял, я не могу оставить его в таком состоянии.
Поэтому я опускаюсь на корточки, так что наши лица оказываются на одном уровне, не обращая внимания на удивленное восклицание Луиса:
– Клементина, что ты делаешь?
Я знаю, что малыш не может слышать меня, не может чувствовать меня, но все равно вытягиваю палец, чтобы вытереть его слезы. И эта жуткая жгучая боль распространяется и на мои пальцы, и на мою ладонь.
В ответ он обнимает меня и начинает рыдать еще надрывнее, уткнувшись личиком в мою шею. Я не чувствую его веса в своих объятиях, но от соприкосновения с ним меня все равно затапливает боль, втекает в меня со всех сторон. Но я все равно не отпускаю его – как я могу его отпустить, если его больше некому обнять?
– Что случилось? Что с тобой? – инстинктивно спрашиваю я, хотя и знаю, что он мне не ответит.
Но он качает головой, так что по моему телу расходятся новые волны боли, и скулит:
– Я не люблю змей.
– Я тоже, – отвечаю я и содрогаюсь. Но тут до меня доходит, что он не просто разговаривает со мной, а отвечает мне.
А значит, он может слышать меня, хотя прежде ни один из духов не мог этого сделать.
У меня есть только одна секунда, чтобы удивиться тому, как такое возможно, прежде чем он спрашивает:
– А почему ты их не любишь? – Его заплаканные глаза широко раскрыты, а маленькие ладошки обжигают мои щеки.
– Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе, меня укусила змея, и с тех пор я никогда к ним не подходила.
Он кивает, как будто, по его мнению, это логично, и шепчет:
– Тогда тебе надо бежать.
Глава 10
Град из зубов
Я не могу поверить, что он и впрямь мне отвечает, но тут до меня доходит смысл его слов, и во мне начинает нарастать холодный ужас.
– Что ты имеешь в виду? Что…
Я резко замолкаю, поскольку по коридору вдруг разносится грохот, за которым следует громкий леденящий кровь рев. И совсем не приглушенный.
– Что за черт? – спрашивает Луис, и в его округлившихся серебристых глазах появляется ужас.
Прежде чем я успеваю ответить, в нашем поле зрения появляется огромная тень, от вида которой мы оба теряем дар речи. Это чудовище не похоже ни на что из того, что я когда-либо видела или о чем слышала. Его неестественно большое тело, напоминающее волчье, заканчивается змеиной головой, усеянной горящими янтарными глазами. На месте его верхних конечностей, шипя, извиваются змеи, готовые атаковать, а когда оно открывает пасть, становится видно, что его нёбо, десны и язык усеяны громадными зубами, напоминающими ножи.
Оно издает низкий грозный рык, и я с ужасом вижу, как все эти зубы со стуком падают на пол, по дороге раня нас. И, к нашему ужасу, на их месте тут же вырастают новые.
– Беги, Клементина! – вопит Луис, пятясь. Но я уже сдвинулась с места, охваченная леденящим страхом, и мы оба со всех ног мчимся к лестнице, находящейся в конце коридора.
К черту криклеров. К черту призраков.
Потому что, похоже, дядя Картер не очень-то старался починить этот замок. Потому что чудовище, преследующее нас, будто вышло из моих самых худших кошмаров. И сейчас все его многочисленные горящие глаза устремлены на нас.