«Даже не само вещество иначе я появился бы в своем изначальном весьма плачевном виде, а некую информацию и произошла пересборка, но в оптимальном варианте», – подумал он, пытаясь для себя хоть как-то объяснить тот факт, что он вновь стал молодым, с ногой и без шрамов, даже от удаления аппендикса его нет, как и прочих.
Ну и здоровые зубы прилагались, причем не просто без пломб, а еще и ровные, потому как ранее у него наблюдался слегка искаженный прикус передних верхних резцов, что возникает из-за неравномерного роста костной ткани из-за нехватки каких-то веществ в питании.
Зрение опять же было идеальным, как и слух, что изрядно подсели к его сорока семи, а главное память стала если не идеальной, то отличной, потому как вдруг понял, что помнит казалось бы напрочь забытые тексты стихотворений, что учил еще в школе, да и потом, тексты песенок, что нравились и он их невольно запомнил.
Возникла даже шальная мысль заделаться в поэты, они хорошо живут, богема, спецпайки станут доступны, но быстро ее отбросил. Во-первых, не так уж много он знает, а во-вторых, тематика песен по местным временам может не пройти. Хотя некоторые песни могли прогреметь так, что ему хватило бы роялти с них до конца жизни… СССР. Мысль была соблазнительно, но он все же отказался от нее. Творческая публика, та еще банка с пауками.
Почему воплотился или даже вернее сказать возродился именно в двадцатилетнем возрасте? Здесь Носов делал предположение, что организм к этому времени полностью формируется, перестает расти, гормональные шторма остаются позади и находится в оптимальном физическом состоянии. Не зря ведь люди воспринимают себя внешне именно в данном состоянии, даже спустя многие годы и в первый миг даже не узнают себя, посмотрев в зеркало годам так к сорока.
«По сути я репликация самого себя, – пришел к выводу Дмитрий. – И мне скорее всего не двадцать, а именно двадцать один год, если взять за истину теорию о семилетних циклах развития тела».
В Москву выехали утром, позавтракав перловой кашей. Дед Игнат запряг в телегу коня, вот на ней и покатили. Конь тоже был не молодым и большой скорости не развивал, то бишь шел шагом.
– Ничего, к обеду доедем…
Оно конечно верно говорят, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, но очень уж тряско получалось, непривычно, так что Дмитрий время от времени предпочитал все же хорошо идти, ему это было даже приятно, вновь идти на своих двоих, а не ковылять на протезе.
– Мышцы ног опять же надо тренировать…
– Тоже верно, – кивал старик.
Ехали вдоль железнодорожного пути по которому время от времени проходили составы в том числе отчаянно коптящие паровозы везшие уголь и цистерны с жидким топливом, а так же товарняки.
Сидя на телеге Дмитрий наблюдал за медленно проплывающими мимо пасторальными пейзажами. Тут и там виднелись совсем крошечные деревеньки, так же выселенные. Поля засеяны пшеницей и кукурузой, встречались и картофельные поля.
То обгоняя, то двигаясь навстречу катили старомодные грузовики и совсем мало легковушек, обдавая их вонючими выхлопами и заставляя глотать пыль.
Глядя на все это, Дмитрий лишний раз убедился, что его загадочным образом закинуло в прошлое. Накатил мандраж и робость с явными нотками страха. Ощутил себя разведчиком заброшенным в тыл противника.
– Собственно, так и придется себя вести… следить за каждым своим словом.
Дед Игнат всю дорогу был тих и задумчив, так что Дмитрий не лез к нему с вопросами и рассказами.
Неожиданно, после того как выехали из небольшой рощи, пасторальная картина сменилась пейзажем гигантской стройки. Возникло впечатление, что оказался посреди муравейника. Тут и там ревели бульдозеры заравнивая отвалами неровности, что-то срезая, а что-то засыпая. Копали котлованы и траншеи экскаваторы, сновали грузовики вывозя выкопанный грунт. Работали сваезабойные агрегаты формируя фундамент. Виднелись снующие бетономешалки и трейлеры развозившие кирпич, а так же готовые бетонные панели. Панели цепляли краны и формировали здания. Встречались площадки, где под открытым небом складировали прочие строительные материалы: доски, трубы, чугунные батареи и ванны с унитазами, и много чего еще…
– А ничего так размах, – невольно восхитился Дмитрий.
До Москвы и впрямь доехали к обеду, хотя если бы об этом не сказал дед Игнат, то Дмитрий и не догадался, так как строения вокруг стояли сплошь деревянные, классические пятистенки, с удобствами во доре и банями.
Дальше потянулись какие-то двухэтажные бараки. Неподалеку дымили трубы какого-то завода или фабрики, или просто ТЭЦ. Собственно для расселения сих деревенских домов с бараками и строились новые районы. Дальше снова потянулись индивидуальные дома. На этот раз побогаче видом, то есть двухэтажные как правило первый этаж был кирпичным, а второй – деревянным, но и полностью кирпичные дома встречались.
Дмитрий даже один светофор заметил.
Заехали на какой-то пустырь, по ощущению оставшийся от давно сгоревших в пожаре нескольких домов, где дед Игнат и встал на стоянку.
Отсюда уже виднелись районы кирпичных четырехэтажных домов и высотная панельная новостройка.
– Дальше в город мне лучше не ехать, не любит милиция, когда на конях по дорогам разъезжают, – сказал он, отсыпая коню овса из мешка на котором сидел всю дорогу. – Давай пообедаем, да прощаться будем…
Пообедали в гнетущей тишине холодной картошкой сваренной в мундире, заев свежей огородной зеленью вприкуску с сухарями и все запили простоквашей. Дед в деревне жил не один, обитало там еще несколько бабок державших коров и коз с курами, вот от них молоко с яйцами он и получал в обмен за какие-то услуги.
– Давай прощаться, Дмитрий… – произнес дед