Второй рискованный шаг – это создание места, к которому я привязан. Обычно я такое не люблю, все мои убежища были временными, ни одно не имело принципиального значения. Но сейчас так не получится, мне нужна полноценная лаборатория, чтобы разобраться в сути астрофобии. Как только излучение вернется, необходимо понять его действие – и происхождение. Тут без оборудования не справиться, не факт, что и с ним у меня что-то получится.
Чтобы ускорить процесс, мне пришлось привлечь к делу Миру, у нее был доступ к складу, и она в очередной раз подтвердила, что умеет работать. А вот чего она не умеет, так делать это молча. Хотя у каждого свой интерес, мне ли ее осуждать?
Она начала засыпать меня вопросами в момент, когда я дал ей первое поручение. Не знаю, чего она больше хотела, подстраховаться или приручить меня. Мне было все равно, ее вспышки любознательности я попросту игнорировал.
Увы, Мира оказалась обучаема, причем быстро. Она больше не выдавала до пятидесяти вопросов в минуту, а внимательно за мной наблюдала. Я же в это время не просто конструктор собирал, мне нужно было создавать новое оборудование из старых компонентов. Порой этот процесс увлекал меня настолько, что Мира научилась не только замечать мое состояние, но и активно пользоваться им. Она в такие моменты задавала вопросы как бы между делом, а я отвечал ей до того, как успевал заметить неладное.
– Ты получал удовольствие от убийства как такового?
– Только определенных людей, – отвлеченно отозвался я, пытаясь понять, почему у меня микросхема не подсоединяется.
– Тех, которых ты убивал долго?
– Да.
– А остальных?
– Они остались бы живы, если бы не путались у меня под ногами.
Впрочем, я тоже обучаем, очень скоро я перестал попадаться на ее трюки. Но Мира к этому моменту выучила новые.
– Ты уничтожил всю информацию о себе, но кое-что я и так знала из открытых источников, – отрапортовала она. – Например, список твоих главных жертв – ну этих, знаменитых. Я начала искать информацию о них, в архивах многое сохранилось!
– В архивах они остались праведниками, – безразлично заметил я.
– Учитывая, что ты одному из них легкие через ребра протянул, скорее, мучениками… Но я и в это не верю. Да, официально репутация у них была безупречной… Ну, кроме сектанта, про него все знали, что он конченый.
Ты даже не представляешь, насколько…
Но и об этом я говорить не стал.
– А вот если копнуть поглубже, с каждого из них быстренько слетает нимб, – продолжила Мира. – Их подозревали в разном: сделках с пиратами, торговле людьми, других извращениях… Это ведь было правдой, не так ли? Хотя бы отчасти?
Это сильное преуменьшение правды, о которой я вспоминать не хочу. Даже теперь, когда Мира трещит об этом, сама не понимая смысл собственных слов, мне все сложнее отстраняться. Перед глазами проплывает изуродованный космосом труп за иллюминатором, кровь, растекающаяся через специальную систему желобов по изящным хрустальным бокалам, тот проклятый стерильно-белый кабинет, в котором я исчезаю… Но про это знаю только я. Про то, что я кое-кого на запчасти разобрал – чуть ли не вся галактика.
Мира, до этого казавшаяся праздно любопытной, вдруг запнулась, наконец-то отвела взгляд. Но смутил ее не я – я-то все время пялился на нее одинаково. Похоже, ее кольнули собственные мысли.
– Ты ведь преследовал их не потому, что они плохие люди… – тихо произнесла она. – Они что-то сделали с тобой, не так ли?
Правая рука будто сама собой сжалась в кулак. Дурацкая привычка, конечно, никак не могу от нее избавиться. Но Мира не заметила, а отвечать ей я и не собирался.
Обычно она быстро понимала, когда я совсем не настроен разговаривать, и отступала. Но тут она нанесла удар, которого не ожидал даже я:
– Как ее звали?
Да уж, она застала меня врасплох, и я не сумел это скрыть. Я пытался понять, откуда ей может быть известно, этих данных даже не было в том досье, которое я удалил… Но потом до меня дошло: Мира ничего на самом деле не знала. Она удачно угадала. Она не дура, разобралась, что я вряд ли стал бы устраивать охоту длиною в жизнь из-за себя одного.
Она просто предположила, и я должен был молчать, а молчать не получилось. Не из-за Миры. Мне показалось, что даже сейчас темные заплаканные глаза смотрят на меня – через годы и пустоту космоса. Они бы не простили мне молчание, потому что молчание порой – это отречение.
– Кристина.
Я ничего не пояснил, дал Мире шанс все испортить. Сейчас она начнет гадать, кем была Кристина в моей жизни, перечислять варианты один глупее другого, вроде возлюбленной или дочери. Вот тогда исчезнет это потустороннее чувство, будто она влезла мне под кожу.
Однако Мира замолчала и в тот день не произнесла больше ни слова.
Зараза…
Должен признать, ее неуклюжая стратегия понемногу работала. Я стал замечать, что мне не так уж сложно говорить с ней. Ну, не она первая, с Соркиным я тоже нормально общался, пока он истерично не объявил меня монстром и с лицом униженным и негодующим умчался непонятно куда. Полицию на меня не вывел – и на том спасибо. Я прекрасно понимал, что Мира претендует на совершенно не нужную мне роль друга. Я убеждал себя, что все под контролем и в определенный момент я сумею ее остановить. Я ведь все равно знал ее главную тайну, это дарило хоть какое-то чувство контроля.
До сих пор не понимаю, почему мне даже нравилось отвечать ей. Может, потому, что в такие моменты я ни в ее, ни в своих глазах не был чудовищем.
– Я как-то читала, что ты жестоко пытал ребенка, – сказала она. – Это правда?
– Если речь идет о сыне федерального судьи Лазаренко, то да. Он умер не быстро.
– Почему? Про судью говорили, что он продажный, что он отпустил больше преступников, чем посадил… Но ребенок?
Вот тут мне бы промолчать, и раньше я промолчал бы. Но я видел свое отражение в глазах Миры, и мне не нравилось считать этого человека детоубийцей.
– Ребеночку было тридцать пять лет, и он носил на спине ручной миномет. Не у каждого мальчика есть такие игрушки.
– Что? – опешила Мира. – Но… это же не ребенок!
– Это ребенок судьи. Его сын. Статьи – это всегда вопрос формулировок.
– Понятно… Послушай… А если бы не то, что вынудило тебя стать таким, кем бы ты хотел стать? Чем бы занимался?
Вот тут я сообразил, что и так наговорил слишком много, и демонстративно отошел от нее. Мне действительно нужно было наладить антенну, так что Мира оставила меня в покое.
Я промолчал – но я не мог не думать о ее вопросе. Чего бы я хотел, если бы со мной не случилось то, что случилось? Если бы у меня действительно когда-то была свобода выбора?
Пожалуй, просто лететь вперед и видеть то, чего не видел никто. Да, заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас.
У судьбы определенно есть чувство юмора.
* * *
Найти его оказалось непросто, но Сатурио знал, что так будет, и отступать не собирался. Дело было не только в долге полицейского – и не столько в нем. Просто кочевника все больше раздражало, что на его территории, рядом с его семьей свободно разгуливает террорист, которого давно следовало бы казнить. Так что, когда отец сказал, что охота на Гюрзу снова стала приоритетом, Сатурио почувствовал: на этот раз все получится.
Для начала он попытался следить за Мирой Волкатией. В том, что эта девица связана с Гюрзой, кочевники давно не сомневались. Но она уходила от слежки с неожиданным умом, да и ее подчиненные не могли толком объяснить, где ее носит. Сатурио даже подумывал о полноценном допросе, однако быстро отказался от этой идеи. Вряд ли Гюрза по-настоящему ей доверяет, если он узнает, что ее