Кому ты нужен, если паству заболтать не сумеешь? И тут невелика разница.
Вот юнга и рассказывал истории или читал стихи, в свободное время. Пока немного, ну так лиха беда начало.
Матросы тоже травили байки, но сколько тех баек? Поди, уж слышали по десять раз, а тут новенькое, свеженькое…
Красота!
А Бертран завороженно смотрел на море.
И казалось оно ему громадным живым существом, сильным, опасным и непредсказуемым. Он понимал, что ему… страшновато.
Это как в зоопарке, подходить к клетке со львом.
Да-да, был при храме Многоликого и зоопарк, почему ж нет? Если Многоликий и для животных тоже старался?
И лев там был. И Бертран смотрел на него, и мальчишке казалось, что это животное безжалостно и равнодушно. Вот он лежит, а через пять секунд он выдерет у тебя кишки, облизнет когти и опять ляжет. И даже о тебе не вспомнит.
Вот и море было таким же.
Только шкура льва была золотой, а шкура моря синей, изменчивой, но равнодушие было одинаковым.
Бездонным и безграничным.
Бертран подумал, что матросом ему не бывать.
Его не тошнит, он не паникует, не бьется в истерике, да и плавает он неплохо, воды он не боится. Но чтобы любить море?
Нет!
Ирта совсем другая река, более спокойная, уютная, какая-то домашняя.
Прирученная.
А море – дикое и страшное. И Бертрану не хочется испытывать его терпение.
Как временная мера – сойдет, но потом он точно осядет на берегу. Вот.
* * *
Рэн Тори посмотрел на подчиненного. Ему даже ответа не потребовалось, он и так все понял.
– Нет?
– Нет, командир.
Рэн глубоко вдохнул, выдохнул… выдержки у него хватало на сорок человек. Иначе никогда б он не стал Чернозубым в таком раннем возрасте.
Но выдержка у мальчишки была железной. И упорство, и терпение.
Да, и родственник тоже был, это важно, но без всего перечисленного не помог бы и лично император.
– Далеко они?
– Командир, может, часов шесть бега…
– Значит, полдня ходьбы. Собаки есть?
– Да, командир. Две.
– Сколько их всего?
– Восемнадцать человек, командир.
– Это ерунда. С этим мы легко справимся. Время у нас есть, так что останавливаемся… вот там!
Рэн показал на два холма, густо заросших лесом. Местность тут шла то лесистая, то лес переходил в подлесок, то встречались прогалины, но ясно, что это просто большие поляны. Вроде горелых проплешин, так бывает, когда лес горит от удара молний, или просто заболоченная местность…
И как только люди тут живут?
Рэну не нравился лес. В Шагрене его нет – такого.
Там деревья маленькие и низкие, островные. А чтобы вот такие заросли, в которых и неба-то не видно… брррр!
Но если нет выбора, они смогут драться и здесь.
Два холма, между ними прогалина, кто усомнится, что шагренцы пойдут именно там? И кто мешает им вернуться и занять позиции на холмах? Тут главное, чтобы проклятые шавки не выдали их раньше времени! Но вроде бы ветер удачный, к ним должен относить запахи, да и есть у них кое-что на такой случай.
Рэн взмахнул рукой.
– Слушаем меня, делаем так…
Три часа у них есть. И это – много. Очень много.
* * *
Похороны внебрачного королевского сына. Должен ли канцлер почтить их своим присутствием?
Если бы спросили Димаса Бустона, он бы и близко не подошел к этой жути. А надо. Его величество здесь, и тем все сказано.
И придворные, и эрра Ирена, бледная, опирающаяся на руку короля.
Марии нет.
Королева пожала плечами и сказала, что ее присутствие будет неуместным. Родители хоронят своего ребенка, при чем тут она? А вот Диана явилась, опять с таким вырезом, что смотреть страшно. Как она простудить пупок не боится?
Держится рядом с Эрсонами, и король на нее поглядывает…
Молитвы, потом еще молитвы, потом гроб опускают в королевский склеп. И Ирена падает на руки короля, кажется, уже шестой раз за время церемонии.
Вот ведь!
И Илес у нее не единственный сын, есть у нее и другие дети, только тех она не любит. Не нужны они ей.
Те – от законного мужа, а этот от короля, она с ним все надежды связывала на власть.
Не сына она сейчас хоронит, а свои мечты, и выглядит так, что за ним кинуться в склеп готова. Не для чего ей больше жить. Не для кого.
Ну… твое величество!
Иоанн технично передал потерявшую сознание эрру на руки Димасу. И что с этим делать? Вот ведь… зараза!
Сам король удалился, а Димас подозвал монахов, те принялись хлопотать над несчастной матерью… канцлер аккуратно удалился.
А что он тут может сделать?
Да ничего…
Только вот…
Ирена очнулась достаточно быстро. Может, будь при ней кто-то, она бы и не натворила глупостей.
Может быть. Или просто подождала другого момента. Но…
Картина для нее складывалась очень неприглядная.
Сын – мертв. Она – никому не нужна, даже остальным детям. Жизнь закончена, остается только доживать. И кто в этом виноват?
Разумеется, королева Мария.
А кто еще? Вот просто – кто?!
Нет у нас других виноватых! Если бы Мария не вмешивалась, а лучше вообще померла, или… или все равно померла, все бы у Ирены сложилось иначе! А Мария жива.
А Илес мертв.
И так несправедливо, что дочь Марии, мерзкая белобрысая девчонка, еще жива!
Что ж!
Ирена сравняет счет, а там будь, что будет!
* * *
Отряд охотников шел по пятам врага.
Вот-вот они уже их должны настичь! Может, еще день, и догонят!
Что потом?
А что делают с шагренцами? Лучший охотничий рецепт – руки-ноги перебить и в лесу бросить. Да еще можно в живот ранить, чтобы сразу не подохли. Картен – рекомендует.
Жестокость?
А вот когда вашу семью вырежут просто за то, что они картенцы, тогда и поговорим. Может быть. Если вы этих тварей зубами рвать не пойдете.
Собаки рвались с поводков. Вот, пара холмов… Рэну Тори просто не повезло. Ловушка-то была насторожена грамотно, и долинка снаряжена по всем правилам военного искусства, там много и не требовалось. Колышков нарезать острых, да в землю воткнуть – смешно? А ведь они подошву сапога пробьют, и идти такой человек не сможет, и рана воспалится. Проще сразу убить, чем мучиться.
Самую обычную веревку натянуть?
Вроде и ерунда, а опять же… минута выигрыша, хоть пара