На всей территории Евразии политические преобразования происходили благодаря способности кочевников создавать империи или заключать с ними сделки. В ранние времена кочевники повысили военную мощь, введя в качестве оружия вооруженного и конного воина. Самое драматичное и влиятельное политическое вмешательство кочевников произошло в тринадцатом веке под предводительством монголов. Благодаря своим завоеваниям монголы передали административные практики, включая религиозный плюрализм, а также военную организацию и коммуникационные технологии. Монгольское государственное устройство было интегрировано в китайскую имперскую традицию; русские князья пробивали себе дорогу к власти как клиенты монгольских ханов.
В центре нашего повествования - Османская империя, сумевшая объединить тюркские, византийские, арабские, монгольские и персидские традиции в прочную, гибкую и трансформирующуюся державу. Османы разгромили долговечную Византийскую империю в 1453 году, укрепили контроль на жизненно важном перекрестке торговых путей, соединяющих Европу, Индийский океан и Евразийский материк, и присоединили к себе земли и людей от пригородов Вены до восточной Анатолии и большей части Аравийского полуострова и Северной Африки. В результате Османская империя приблизилась к масштабам Римской империи и заняла такое доминирующее положение, что правители Западной Европы были вынуждены спонсировать путешествия вокруг Африки, чтобы добраться до Азии с ее богатствами. Из этих конфликтов и вызовов между империями возникли новые морские связи.
Если "открытие" Америки и было имперской случайностью, то оно имело преобразующее воздействие. Новый Свет, Старый Свет и сами океаны стали пространством, на котором продолжалось долгосрочное соперничество империй. Заокеанское продвижение европейской империи по-разному разрушало мир империй. Китай и Османская империя долгое время оставались слишком сильными, чтобы европейские державы могли сделать что-то большее, чем просто погладить их по краям. В течение столетий после того, как европейцы достигли их берегов, общества в Азии сохраняли свою культурную целостность; правители заключали выгодные сделки с новичками; торговая элита процветала и внедряла инновации. Но внутренние раздоры в конце концов открыли перед чужаками трещины, которые можно эксплуатировать.
Подчинение империй Нового Света - в частности, ацтеков и инков - происходило быстрее и было более масштабным. В Северной и Южной Америке колонизация привела сначала к демографическому спаду, а затем к огромному переселению народов, поскольку европейские поселения и принудительная миграция порабощенных африканцев в некоторые районы Америки привели к появлению новых типов обществ.
В то время как империи продолжали свои разрушительные вторжения в Америку и соперничали друг с другом, масштабы и последствия трансконтинентальных связей росли. Добыча серебра коренными американцами под испанским владычеством на территории нынешних Перу и Мексики, а затем производство сахара порабощенными африканцами под властью нескольких империй в Карибском бассейне , начали трансформировать мировую экономику. Продовольственные культуры - кукуруза, картофель, помидоры, рис - путешествовали через океаны. Империи пытались держать эту деятельность под своим контролем, но добивались лишь частичного и временного успеха.
Самый решительный экономический прорыв произошел около 1800 года в Великобритании. Как ни важны были внутренние реформы для сельскохозяйственной и промышленной революции в Британии, имперские ресурсы - особенно сахар по низким ценам - и имперские предприятия - финансовые институты, судостроение, армии и флоты - также были существенными факторами. Торговля долгое время была лишь отчасти вопросом рынков; она зависела от имперской мощи, от защиты жизненно важных земель и торговых путей от других империй, пиратов и вольных разбойников.
К 1800 году экономические преимущества Британии были таковы, что она могла пережить потерю части (не самой ценной) своей империи в Северной Америке, расширить свое участие в Индии, сохранить свои колонии в Вест-Индии, бороться с амбициями Наполеона в отношении европейского господства и отстаивать свои интересы в других странах под именем "свободной торговли", используя или угрожая использовать военно-морскую мощь для сохранения британских интересов. Британия вышла на первый план в короткий по имперским меркам период, когда европейские империи, казалось, доминировали в мире. Репертуар империи менялся - впрочем, как и репертуар других держав. Когда некоторые европейские соперники начали догонять Британию в развитии индустриальной экономики, межимперская конкуренция за ресурсы привела к упреждающим колониальным приобретениям и положила начало новой фазе насилия и войн.
Но распространение империй по миру также изменило пространство, в котором распространялись политические идеи и развивались новые. Начиная с XVI века, когда испанцы критиковали жестокое обращение с индейцами, империи стали местом споров о политической легитимности и суверенной власти. В конце XVIII века отношения между личностью, нацией и империей стали предметом пристального изучения. Движение против рабства в Британии было направлено против наиболее прибыльного аспекта империи и утверждало, что к порабощенным африканцам следует относиться как к имперским субъектам, а не как к объектам эксплуатации.
Французская революция поставила вопрос о том, распространяются ли права нации на колонии, - возможно, дошло до того, что потребовалось освободить рабов и сделать их французскими гражданами. Французские чиновники, руководствуясь как прагматическими, так и принципиальными соображениями, в 1790-х годах выступали по обе стороны этого вопроса. Статус "подданных" в империи периодически обсуждался вплоть до 1946 года, когда новая конституция объявила, что все подданные должны обладать "качествами" французского гражданина - изменение, которое скорее усугубило, чем ослабило неопределенность в вопросе о том, является ли "Франция" обществом равных или неравных.
То, что подобные споры так долго оставались неразрешенными, должно заставить нас задуматься о традиционных представлениях о процессах, породивших "современный" мир. Неверно утверждать, что западноевропейские империи внезапно перестали вести себя как империи, стали мыслить как национальные государства, отправились собирать колонии, чтобы обеспечить нации славу и корысть, а затем столкнулись с разрывом между отстаиванием национального самоопределения и отказом в нем другим. В то время как идея нации, управляющей собой, стала частью европейского политического мышления, "эпоха" империи не уступила место новому режиму национализированного суверенитета или всеобщему признанию национального государства в XIX веке.
Язык национального сообщества, основанного на общей истории, языке или обычаях, использовался некоторыми для аргументации в пользу создания новых империй - например, Германской, - но реализовать эти идеи было непросто там, где население было смешанным и , где уже существующие империи распоряжались основными ресурсами. Османы, Австро-Венгрия и Россия с их многоэтническими и многоконфессиональными