Может, не стоило бередить эту рану, но я решил все-таки спросить. А если Гус захочет выговориться, я с удовольствием его выслушаю.
Мечник не замедлил шага и не обернулся. Но ответил.
— Знаешь, я просто задал себе вопрос: «А зачем я вообще жил? Что останется после меня?». И решил, что хочу оставить после себя хоть что-то стоящее. Ну, и чтобы это стоящее считали не только моим. Брата поддержать, как ты наверняка понял по названию школы. Да и вообще — видел этих карапузов? У этих малышей вся жизнь впереди! Если я смогу дать им хотя бы немного знаний и навыков, научить их быть сильнее и мудрее, чем был я в их возрасте… значит, моя жизнь была не напрасной.
— А почему именно здесь, на окраине города?
Мы дошли до кухни. Гус раздул угли, бросил на них щепу и, пока та разгоралась, Гус объяснял:
— Денег мало было на другое место. А теперь уж точно не поменяю этот дом на хоромы. Те, кто живут у центрального квартала, уже привыкли получать все легко и просто. А те, кто живут здесь, знают цену труду и усилиям. Ко мне приходят подмастерья и чернорабочие после долгого трудового дня. Они готовы выкладываться до упаду, тренироваться до тошноты, чтобы вырваться отсюда наверх. И я хочу дать им шанс изменить свою судьбу. Я уверен, что если паренек проучится в моей школе года три, его шансы поступить в школу Небесного гнева здорово вырастут. Или там в какую-нибудь секту, или еще куда-то. Не знаю.
Гус подкинул мелких поленьев, поставил на плиту чайник и глиняную сковороду.
Я молча слушал его слова, и вдруг в груди шевельнулось странное чувство уважения и грусти. Не говоря ни слова, я достал из кармана два золотых и положил их на стол.
Гус удивленно посмотрел на монеты:
— Два золотых… Когда-то я столько зарабатывал за трехдневный поход в горы. Но спасибо, эти деньги пригодятся. Смогу наконец купить нормальное оружие для детей. Сейчас они тренируются деревянными мечами и палками, а я куплю несколько комплектов затупленных мечей, щиты попрочнее… Может быть, даже найму на пару дней какого-нибудь практика, равного себе — пусть ребята увидят настоящий уровень мастерства и поймут, к чему нужно стремиться. Да и мне на пользу пойдет.
Гус замолчал, задумчиво глядя на меня. Затем внезапно сказал:
— Слушай, это… Пошли-ка со мной, Китт. Я кое-что тебе покажу. Еда не подгорит, мы недолго.
Он повел меня наверх по узкой лестнице на второй этаж, а потом и вглубь по коридору, к одной из немногих дверей во всем здании — тяжелой, массивной, запертой на ключ.
Гус достал ключ из кармана и осторожно открыл дверь.
Внутри оказалась небольшая комната, больше похожая на музей или мемориал памяти: здесь царила идеальная чистота и порядок. На стенах висели старые мечи и щиты, парочка кожаных доспехов стояли на специальных подставках; рядом — потрепанные книги и свитки, выцветшие карты местности и старинные рисунки.
— Это комната основателей школы, — негромко произнес Гус. Его голос звучал непривычно тихо и торжественно. — Здесь вещи моего брата. И моих парочка есть. Рука не поднялась продать — я бы скорее свой меч продал, чем его вещи. Все самое дорогое и важное для меня — в этой комнате.
Он осторожно провел рукой по старому мечу, лежащему на деревянной стойке, и продолжил задумчиво:
— Когда-нибудь меня не станет, но я надеюсь, что школа к тому моменту разрастется и сможет жить без меня. И тогда эти вещи станут чем-то вроде реликвий для тех, кто придет после. Может быть, кто-то будет смотреть на них с уважением или благодарностью… Или просто помнить о том, что когда-то жили простые люди, которые хотели изменить что-то к лучшему и не брали за это денег.
Гус замер, а потом медленно повернулся ко мне.
— Знаешь… ну, если честно, ты первый человек, кому я это показываю. Как думаешь, это не странно? Вот так хранить память о себе и своем брате.
Я внимательно оглядел комнату еще раз:
— Думаю, что совсем не странно. Наоборот — это правильно и достойно уважения. Ты создаешь не просто школу, ты создаешь наследие.
Я ненадолго замолчал и добавил уже тише:
— Думаю, твой брат гордился бы тобой сейчас.
В глазах Гуса снова мелькнула затаенная боль.
— Спасибо.
Мы еще какое-то время стояли молча в этой маленькой комнате памяти двух братьев, один из которых никогда и не думал, что его именем назовут школу боя.
А потом я с тактичностью слона испортил этот момент:
— А вообще я рад, что ты нашел другой способ справляться со своими проблемами, — сказал я без всякой злости или иронии и хлопнул товарища по плечу. Но мечник сразу скинул мою руку, вышел из комнаты. Я потопал следом.
— Да не было и нет никаких проблем, — мечник провернул ключ в замке с такой силой, будто сворачивал шею злейшему врагу и припечатал. — Это всякие утонченные аристократы выдумали, что мужики пьют из-за каких-то проблем. Мужик пьет потому, что ему нравится пить, понял? Он просто любит вкус рисовой водки, и не надо придумывать здесь лишнего.
Глава 24
Я задумчиво шагал к беседке школы Небесного гнева, что стояла на берегу реки.
В голове все еще крутились слова Гуса и его идеи изменить судьбу детей из городских трущоб, построив для них школу. Это решение было не лишено благородства. Я понимал его мотивы — он хотел дать ребятишкам шанс, которого у них никогда бы не появилось иначе, и я полностью поддерживал стремление мечника. Но одной лишь поддержки словами и монетами было мало. Я должен был помочь ему чем-то более существенным, чем-то, что останется надолго и действительно изменит жизнь этих детей. Да и маме поможет в медитации, если Самир сможет ее убедить.
Именно поэтому я не отправился в столицу, как хотел, а пришел к этой самой беседке. Здесь находилась особая формация, место, где была сконцентрирована духовная энергия. Те, кто медитировал в этой беседке, быстрее и глубже продвигались в своих практиках и техниках, так как энергия здесь была невероятно чистой и плотной.
Беседка пустовала, так что никто не помешает мне изучать ее. С речки дул приятный прохладный