— Подожди, а им одного чайника на двоих хватит? — перебила меня Анька. — Пустыня ведь, жара, постоянно пить хочется.
— Тогда канистру с водой, она больше.
— А что такое канистра?
— Канистра, это бочка такая, — сообщил я, слегка удивившись, что здесь это слово неизвестно. Вроде, канистрами еще греки что-то называли? — Только она не круглая, а прямоугольная. У нее ручка для переноски, а горлышко узкое. Можно даже лямки приспособить, чтобы таскать на спине.
— Канистра — бочка по-марсиански? — деловито уточнила Анька.
— По-марсиански, — кивнул я.
— Значит, надо по всему тексту пройтись, чайник на канистру заменить.
— Пройдись.
Сам же подумал — а может, канистра-то еще не изобретена? Но я ее сам изобретать не стану.
— Эх, сколько же у тебя слов непонятных, — вздохнула Анна.
Идея — предложить нашему издателю поместить в книге не только рисунки персонажей и ракеты, а еще и предметов. Как-нибудь да канистру изображу, а там народ пусть ворует идею, внедряет. Вот, как будет что непонятное — сразу рисунок.
— Ань, а нельзя так сделать — я начитываю, ты меня не перебиваешь, а записываешь? А вот потом, когда я закончу, ты и начнешь спрашивать. Лады? Мы с тобой еще и нарисуем все непонятное.
— Попробую, — уныло сказала Аня. — Просто, если слово непонятное попадается — мне любопытно становится.
Только я открыл рот, чтобы продолжать, как моя соавторка опять спросила:
— Может, не стоит про марсианский возраст упоминать?
— А что в этом такого? — удивился я. — Семьдесят ихних — а выглядит лет на семнадцать. Просто у них тело взрослеет гораздо медленнее, чем у нас, поэтому и живут они дольше.
— Получается, что если Аэлите двадцать лет, то по годам ей лет восемьдесят, а то и больше? Читатели сразу скажут — дескать, позарился инженер Лось на старуху. И что такого, что выглядит молодо? Старуха — старуха и есть.
М-да, а ведь пожалуй, что Аня права. Восемьдесят марсианских лет, а сколько в наших? Тьфу ты, а ведь Марс от нас и от солнца дальше, стало быть — и год у них не такой, как у нас, а гораздо длиннее. Не помню — не то четыреста дней, не то семьсот. В общем, изрядно. Найдется какой-нибудь умник, посчитает, что принцессе Марса стукнуло сто пятьдесят лет.
— Вычеркивай про возраст, — махнул я рукой, а сам начал диктовать дальше:
— Напрасно инженер Лось говорил, что если Марс располагается дальше от Солнца, то здесь будет прохладнее, нежели на Земле. А солнце и горячий песок вахмистр ненавидел после Хивинской кампании, когда проклятые басмачи выскакивали из-за барханов и тревожили свои набегами отряды наших бойцов, уставших идти на этой проклятой жаре.
И здесь меня снова прервали. Причем, не Анька, а маменька, до этого делавшая вид, что читает какой-то роман.
— Иван, а кто такие басмачи?
— Эти, бандиты марсианские, которые в пустынях обитают, — ответил я и собирался продолжить диктовать дальше.
— Подожди, но разве вахмистр вспоминает не наш поход в Туркестан? — возмутилась маменька. — Или на Марсе ты Хивинское ханство устроишь?
Ну вот, еще одна заклепочница на мою голову.
— Пусть будут просто — бандиты, — вздохнул я.
— Можете написать — башибузуки, — предложила маменька. — У нас так и турок называли иррегулярных, и азиатов. А слово басмач ты и на самом деле для Марса прибереги. Слово непривычное, зато звучит как-то по-марсиански. У вас вообще — какая идея?
Я только вздохнул, покивал головой и повел свое повествование дальше.
Мол, Гусев, вместе со своим марсианским другом Пет-Куном — то есть, Петькой, увидели, что из песка торчит голова. Как это ни странно, но обладатель сей головы оказался жив. Его закопали в песок по приказу коварного князя Гора.
Нового знакомца звали по-марсиански — Са-Ид. Он страстно ненавидел коварного Гора, потому что Гор отобрал у него невесту и увез в свой гарем.
— Гарем? — перебила меня маменька. Ее лицо сначала скривилось, а потом в глазах появился гнев: — Иван, ты забываешься! Ты чему учишь Анечку? Какие гаремы⁈
М-да, и впрямь, откуда добропорядочная барышня может знать про гаремы? И про то, как у ее козочки козлятки появляются?
Матушка приготовилась метнуть молнию в непутевого сыночка, устроить ему основательный разнос, Анька захлопала глазами, не зная, что бы такое ответить, а я принялся рассеянно постукивать по своему ордену, посылая девчонке мысленный импульс — н-ну, вспоминай…
— Так Ольга Николаевна, нам про гаремы на Законе Божьем рассказывали! — выпалила девчонка, поймав-таки мою мысль.
— Где рассказывали⁈
— На Законе Божием, когда батюшка рассказывал нам житие о равноапостольном князе Владимире Святом, — затараторила Анька, — которые, перед тем как принять святое крещение и крестить Русь, имел гарем. А как покрестился с христианским именем Василий, так весь гарем распустил, оставшись с одной женой, с царевной Анной Византийской, с коей он обвенчался в храме в Корсуне.
Маменька растерянно захлопала глазами. Против Жития, как говорится, не попрешь. А мне некстати пришло воспоминание о лекции, слышанной еще на первом курсе, где наш профессор выражал сомнение о наличии гарема у князя Владимира. Дескать — гарем придумали позже, чтобы подчеркнуть «неправильность» поведения князя, пока тот был язычником. Кстати, те же самые сомнения высказывали и в отношении княгини Ольги, которая жестоко отомстила за гибель мужа. Дескать — жестокость по отношению к древлянам была придумана, чтобы подчеркнуть языческую сущность будущей святой Елены.
Но оставим это историкам, к которым я, в последнее время, уже перестал себя относить.
Присмотревшись к маменьке — прошел ли гнев, продолжил:
— Са-Ид, которого Гусев выкопал из песка, мечтал отомстить за свой позор, но его настигли слуги Гора во главе с его правой рукой Джар-Детом и закопали в песок, чтобы подольше мучился.
— Подожди-ка, Иван, — снова вмешалась маменька. — Все равно я не понимаю — зачем вам какой-то гарем?
— Так Ольга Николаевна, Гусев-то и отправился в пески, чтобы отбить гарем у коварного Гора, — вступилась Анька. — Мы позавчера с Иваном Александровичем про гарем целую главу написали. Там томятся десятки несчастных девушек. Гор — он как Черномор,