О спиритизме в последнее время пишут много. Сам я не слишком верю в возможность общения с потусторонним миром, но нужно быть в курсе. А книга, судя по всему критическая. Значит, берем. Может, пригодится для вдохновения. Кто знает, не соберемся ли мы с Анькой написать что-нибудь о «попаданцах»? Мысль, между прочем. Опишем мы идеальный мир, где каждый каждому — друг, товарищ и брат.
— А по машиностроению у вас имеется что-нибудь? — осведомилась Анька. Уловив сразу два озадаченных взгляда — мой и продавца, пояснила: — В библиотеке как-то «александровцы» про книжки по машиностроению спрашивали, а Федор Федорович — библиотекарь, только вздыхал и говорил, что ничего нет. Если что-то в Череповце и есть, так только в библиотеке Александровского училища. Дескать, если бы кто-то приобрел и передал, он бы даже и деньги вернул. Ему управа выделяет на книги.
— Вот-с, барышня, вчерашнее поступление, я еще даже на полку не успел выложить. — Приказчик полез под прилавок и вытащил серую книгу. — Извольте, «Основы машиностроения» профессора Тиме. Первый том. Стоит всего три рубля, а если возьмете — я вам еще одну книгу господина Тиме отдам, почти забесплатно — за десять копеек. Давно она у нас лежит, никто не берет.
Анечка только бровью повела, как ее хозяин (ага, кто здесь хозяин?) полез в бумажник и мы стали счастливыми обладателями сразу двух книг. Кроме «машиностроения» заполучили еще «Сопротивление металлов и дерева резанью», изданную еще в 1870 году. Не знаю, кому она может понадобится, но возьму.
Приказчик радостно суетился, заворачивая каждую книгу в отдельный лист бумаги и приговаривал:
— Я хозяину много раз говорил, что такие книги надо в Петербург отправлять — у него на Фонтанке еще одна лавка есть. Мол — в Петербурге-то и Горный институт, и Институт путей сообщений, и технологический. А он мне — пущай тут лежит, авось, кому и сгодится. Вот и сгодилось.
Что бы еще такое купить?
— Есть что-нибудь из приключений? Желательно, на русском языке.
— Могу вам порекомендовать господина Верна. Правда, он скорее для гимназистов…
— Жюль Верн? Давай, — махнул я рукой. Ишь, гимназисты. Я тоже хочу.
Приказчик попытался рассказать мне о том, кто такой Жюль Верн — насмешил, надо сказать. Я ему сам об этом писателе расскажу, даже биографию перескажу.
«Таинственный островъ». Автор почему-то именовался Жюль-Верном, но это ерунда. Перевод Марко Вовчок — не самый лучший, но ничего. Зато классные иллюстрации. И гравюры. Такие гравюры я видел в книге, что хранится в отцовской библиотеке. Разумеется, там издание уже советское, но очень хорошее.
— Заверните, — кивнул я.
— Ваня, а ты для невесты не желаешь что-нибудь купить? — поинтересовалась Анька.
Анна Игнатьевна — ты, гений. Точно, нужно для Леночки что-то приобрести. Побрякушки-то я еще успею купить, а вот книги.
— И что бы такое купить? — подумал я вслух.
— А вашу невесту что именно интересует? — подскочил приказчик. — Имеются романы, сборники стихов, ноты.
О, ноты!
— Есть ноты господина Чайковского — вся партитура «Лебединого озера».
«Лебединое озеро» — это хорошо, но объем! Сколько же тут играть? Взять, что ли, ту тетрадь, в которой «Танец маленьких лебедей»?
— Могу еще порекомендовать вам ноты «А из рощи темной».
— Из рощи темной? — переспросил я.
— Романс господина Имбера. Два рубля.
Не знаю ни фамилии композитора, ни романса. От мамы, которая учительница музыки и пения, тоже ни разу о таком не слышал. Романс — это не балет, он покороче.
Ого, а я уже вышел за свой лимит. А, плевать. Еще три рубля — не деньги. Тогда возьму еще тетрадочку нот с «маленькими лебедями». Леночка на фортепьяно сыграет, а я станцую. Чем я не лебедь?
[1] А было время, чтобы книги были дешевыми? Не помню такого. Разброс цен на «Господина следователя» в книготорговле от 600 ₽ до 1200 ₽, при отпускной цене издательства в 209 ₽ И автора отчего-то спрашивают — почему книга у него дорогая?
Глава вторая
Чаепитие в Сокольниках
Мы пили вечерний чай в столовой Людмилы Петровны. Надо сказать, что эта тетушка мне нравилась больше, нежели предыдущая. Госпожа генеральша была без «закидонов», не изображала из себя мать-командиршу, хотя ее покойный супруг командовал не полком, как Винклер, а дивизией. Как я узнал — родные сестры не шибко контактировали между собой из-за некой обиды, которую причинил Павлу Андреевичу покойный свояк лет двадцать назад. Мол — при старшинстве в чине Винклера, на полк отчего-то поставили Лесковского, а там тому и пофартило — на дивизию перевели, могли бы и корпусным сделать, если бы не умер.
Генерала Лесковского уже два года, как нет в живых, а старые обиды остались. Соответственно, неприязнь к супругу перешла на его жену.
Невольно вспомнился отец Петр, которого я обвинял на суде. Ведь у того-то тоже обида взыграла, иначе бы не потянуло на приключения на старости лет.
Эх, как бы так прожить, чтобы в этом мире ни на кого не обижаться? Говорят, что люди, способные прощать ближнему своему, живут дольше.
Анна Игнатьевна — умница, вела себя за столом пристойно, чинно размешивала сахар ложечкой «от 12 к 6» и от «6 к 12», скушала одно пирожное — самое маленькое. Да и я, на нее глядя, подавил желание вытащить из чашки кусочек лимона. Подмигнул Аньке — дескать, потерпи, вернемся в Череповец — оторвемся. И чай ты себя нальешь в блюдечко, а я не один кусочек лимона сгрызу, а целых два, вместе с кожурой. Но, это при условии, что лимоны удастся купить. У нас не Москва, деликатные фрукты доставать сложнее.
Но мы и раньше вели себя за столом довольно цивилизованно. И я за время своего пребывания немного научился хорошим манерам, а про своего домашнего гения, так вообще молчу. В отличие от меня, тугодума, Анна все схватывает на лету.
Теперь же приходилось особенно стараться, потому что прямо напротив нас сидела потенциальная тетка моей прислуги — графиня Левашова, статс-дама Ее Императорского Величества императрицы Марии Федоровны.
Разумеется, помню, что кавалерственной дамой именовали особу женского пола, награжденную орденом святой Екатерины, но при мысли о «кавалерственной даме» воображение рисовало себе корпулентную матрону с пышным бюстом.
Не знаю, награждена ли графиня Левашова крестом, но она соответствовала моим представлениям об кавалерственных дамах — крупная, пышнотелая, да еще