Но мохнатый вдруг всем телом навалился на Павла, смял его под себя и захохотал. Павел запнулся, схватил его за шею.
Кто-то поспешил их разнимать и стянул мохнатого. Мужик бросился медведем на него, свалил на пол. Оседлал и тоже захохотал.
Сам не ожидал того Павел – у него с уст сорвалось:
- Милиция!
В тот же миг в комнату заскочил милиционер. Ждал Павел, что прозвучит выстрел, потому что как же иначе укротить зверя! Но мохнатый сразу присмирел и стал перед милиционером - почти голый, в изодранных трусах, которые едва держались у него на животе.
- Что тут у вас творится? - спросил сердито старшина.
- Ничего особенного, - развёл руками мохнатый, - немного поборолись.
- Поборолись?
Милиционер посмотрел на того, что был на полу. Тот, не колеблясь, подтвердил:
- Размялись только...
В Павле всё кричало: неправда! Вот такие больные? Их надо гнать отсюда и чем скорее! Но побоялся напомнить старшине о себе.
Обоих драчунов вывели. Те вышли, и не взглянув на него, Павла.
Павел сделал попытку подняться с кровати и, странно - встал, не упал на подушку. Присмотрелся: больница, а стены почему-то серые, с грязными подтёками? Пол цементный, холодный. Отопления никакого нет - ни кафельной печки, ни батарей.
Отбросил с ног одеяло и увидел, что и он почти голый, только в одних трусах. Пошагал к двери, но открыть её не мог. Загремел кулаками - что здесь за порядки?!
Открыл уже знакомый милиционер. Улыбнулся:
- Москаленко, говорите?
- Москаленко.
- Так как - пришли в себя?
Почувствовал Павел, что уже как бы другим тоном обращается к нему старшина. Но чего такое спрашивает, когда хорошо видит, что он, Павел, уже на ногах! Сам поднялся с постели. Правда, тело у него как побитое и голова болит, но дома это быстро пройдет, на второй же день, как только Наталья заберет его из этой... тюрьмы. Погоди... Кровь сразу прилила Павлу к лицу. Не хотел поверить, хотя уже догадался - вовсе не в больнице он, а в вытрезвителе...
- О, Боже!
И попятился, как будто перед ним была какая-то пропасть. Обеими руками схватился за волосы - разве когда-то думал, что попадет в такую неприятность? Умоляюще посмотрел на милиционера, надеясь, что тот что-то возразит, скажет, что ничего плохого не произошло, это просто случайность... Но старшина строго заявил:
- Вижу, Москаленко, что теперь вы действительно очнулись.
- Что было со мной? - испугался Павел.
- Не помните?
Павел отрицательно покачал головой, потому что не мог ничего вспомнить.
- А ещё инженер! - укоризненно сказал милиционер и пояснил: - Вы заходили сюда на четвереньках!
Теперь понял Павел, почему такая пустая у него голова. Свой характер знает: трезвым и пальцем никого не тронет. А как пьяный? Может, наоборот, - превращается в зверя? Видел таких, но он не думал, что и сам озвереет. Не натворил ли какой-то беды? И снова умоляюще взглянул на старшину. Но тот ещё больше сдвинул брови.
Кровь, на минутку отступившая, снова залила всё лицо: появится на работе, и все будут на него кивать - из вытрезвителя! И ничего им не объяснишь... Что там от людей - от всего мира хотел бы где-то спрятаться. А если бы и спрятался, то совесть всё равно не даст ему покоя! И как теперь посмотрит в глаза Натальи?! Он сгорит от стыда, он...
- Одевайтесь!
Увидел Павел: штаны грязные, смятые, а рукав на пиджаке оторван. Может, вырывался из рук дружинников, которые тащили его в вытрезвитель, а может... Нет, не хотел думать о худшем.
Молча смахнул штаны, немного их почистил - хорошо, что хоть рубашка уцелела - пиджак можно понести в руках. Домой как-то доберётся, а там спрячет этот хлам, чтобы Наталья ничего и не знала.
Старшина протянул ему мелко исписанный лист:
- Прочитайте, подпишите.
Сразу, не читая, хотел подписать Павел протокол - разве не всё равно, от позора никуда уже не денется. А старшина всё-таки попросил прочитать. Ничего особенного не было написано, только то, что Москаленко, инженер завода, был в вытрезвителе, и за это с него полагается пятнадцать рублей. За медицинский осмотр, за ванну, за постель. Зацокал зубами и подписал.
Взглянул на руку - где же часы? Пропил их, как последний пьяница? Оставил в залог, потому что уже нечем было платить за водку? Ждал - может, старшина что-то скажет, объяснит, а тот прищурил глаза:
- До свидания, Москаленко!
Павел вышел, ничего не ответив. Не хотел, потому что, видеться ещё раз... Хорошо, что уже пережил эту напасть, теперь - прочь, поскорее! Но вдруг остановила мысль: вот раззява! Фамилию продиктовал чужую, а подпись поставил на протоколе свою! Переступил с ноги на ногу, взвешивал, но не вернулся.
Оглянувшись, увидел: старшина с порога пристально смотрит вслед, словно хочет знать, куда он пойдёт. Домой, куда же ещё? Пока ещё на улице мало людей, знакомых. Домой, домой, домой! И опять стал как вкопанный - испугался: где же ключи? Поискал по карманам, а они пустые! Исчез даже носовой платок! Не верил, вывернул карманы. Выпала одна копеечная монетка. Вот влип так влип!
В отчаянии подумал: пойти и утопиться! И укорил себя: такой трус утопится! Да и вода же холодная! Вот если бы яд проглотить. Такой, что в один миг... Чтобы не успел и испугаться.
Знал, что с самоубийством немного подождёт. А возможно, всё и не так плохо, как ему кажется? Вспоминал, что вычитал, как человек попал в затруднительное положение и, не видя выхода, решил покончить жизнь самоубийством. Выпил какой-то яд, а зря... ещё много чего неизвестно и ему, Павлу. Хотя бы почему, по какой причине напился до беспамятства и, как последний пьяница, попал в городской вытрезвитель? Сам пил или был в какой-то компании, которая потом оставила его на произвол судьбы? Понемногу всё разведает, восстановит в памяти, а потом сделает вывод.
Если будет умный, то всё уладится. Да и почему обязательно жить без единого пятнышка? Порой люди имеют и не такую беду, а живут - не тонут. И он, Павел, будет жить. Всякое чудо длится три дня. Даже если и выговор на заводе влепят, то он забудется. А неприятностей долго не надо ждать - кто-то другой в них вскочит. Тогда уже о другом начнут