Спустя некоторое время посёлок начал расти вширь — население росло. Илистая почва, которая раньше была дном водохранилища, давала хороший урожай всего. Кто-то из старожилов пошутил, что вскорости до остатков посёлка Туой-Хайа дойдём. Если там ещё что-то будет, то, возможно, возродим…
Где-то спустя пять лет умер Михалыч. Эх, классный мужик был… Его жену и детей жалко — это как… Не знаю, как руку отрезать, наверное… Только больнее, ибо ничем не заменишь. Нет, ей не дадут познать все тяготы одинокой жизни — посёлок дружный стал. Всё же это особенность русских — пока всё хорошо, мы друг друга ненавидим. Но только станет плохо — каждый помогает чем может. Горе и беда объединяет.
* * *
— Папа, — спрашивает Мишка. — А есть ли ещё люди, кроме нас?
— Да, сынок, — отвечаю ему. — Есть китайцы, есть в Америке подобный оплот, есть в Африке с Австралией. Есть и в Европе.
— А мы с ними можем встретиться? — задаёт он очередной вопрос.
— А вот это я уже не могу видеть, — развожу руками.
* * *
Прошло десять лет с того момента, когда мы прибыли в Чернышевский. Спустя, наверное, пару, или же тройку, лет, поставили на горе, где раньше было поселковое кладбище, памятник. По сути — каменная плита, на которой мелкими буквами было написано:
«Посвящается всем, кто не доехал до Чернышевского, последнего оплота России. Тем, кто погиб в пути. Тем, кто в Магаданской области перешёл в другой мир».
И ниже шли фамилии и имена тех, кто не доехал с нами. По разным причинам. Сейчас я нахожусь перед ним. Здесь тихо, никто не шумит, кроме ветра в деревьях. Здесь можно спокойно подумать о всяком. В принципе, со мной, как с экстрасенсом, они могут и поговорить. Ведь те, кто перешёл в другой мир, не умерли. Одним словом — идиллия. Которую сегодня нарушил Колян. Он бесцеремонно подошёл ко мне и шлёпнул по плечу.
— О чём думаешь, ведущий? — спрашивает он.
— О всяком, — говорю ему.
— А может, расскажешь? — спрашивает он.
— Ну хорошо, — говорю ему. — Знаешь, говорят, что у самурая нет цели. Есть только путь.
— Ну, мы не самураи, — усмехнулся Колян. — Да и не японцы мы.
— Не, не в этом дело, — отмахиваюсь от него, глядя всё также на камень. — Это нужно понимать, что путь самурая — самосовершенствование.
— Эка тебя торкнуло! — цокнул он. — Надо бы с тобой этим воздухом подышать — глядишь, и я чего умного загну.
— Не, Колян, зря смеёшься, — отвечаю ему. — Технологически мы стали совершенными. И куда это привело?
— Согласен — не были люди готовы к такому повороту, — отвечает мне Колян.
— А где он был, этот поворот? — спрашиваю его, глядя неотрывно на камень.
Он лишь пожал плечами. Некоторое время мы молча глядели на список, выбитый на камне. А потом Колян всё же спросил:
— Как думаешь, по какому пути следовало бы идти по-твоему?
— Путь самурая прямой, как лезвие катаны, — говорю ему. — Вроде бы так.
Колян оторопел:
— Тоха! Причём здесь это?
Потом, немного подумав:
— Типа никуда не сворачивать?
Я ничего ему не ответил. Он, немного подумав, всё же продолжил:
— И как по нему идти?
— С очень большой осторожностью, — говорю ему. — Оступился — смерть.
— Всё человечество оступилось? — говорит он.
— Наверное, да — всё, — отвечаю ему. — Вот только не оступилось, а пошло не по тому пути.
— То есть? — теперь Коляну действительно стало интересно.
— Ты меня спрашивал про Библию? — поворачиваюсь к нему.
— Ну… — замялся он. — Было дело. А что?
— А то, что Ветхий Завет, мифы Древней Греции, индийские мифы, славянские былины довольно часто совпадают, — говорю ему.
Тот оторопел:
— То есть?
— Это правда, — киваю ему.
— Подожди! — задумался Колян. — Ты считаешь, что потоп реально был?
— Не только, — говорю ему. — Если бы ты её хотя бы раз прочитал, то вопрос о том, что за загадки древности, отпал бы сам собой. К примеру: ты ведь знаешь, что в прошлом была, или были, высокоразвитые цивилизации?
— Это гипотеза, — с сомнением ответил Колян.
— Нет, — говорю ему. — Это — правда. Племя Каиново пошло по пути ремесленников. Или, говоря по-русски, по технологичному пути.
— И что? — смотрит он на меня.
— А что, если, к примеру, Стоунхендж не более, чем остатки сложного радиотелескопа? — спрашиваю его.
— Вот так просто? — усмехнулся он.
— Я могу, конечно, ошибаться, — отвечаю ему. — Но просто сам подумай — для чего ещё может использоваться такое огромное сооружение?
Колян тоже начал вместе со мной гипнотизировать камень. Минут пять о чём-то думал.
— После такого твоего ответа всё, что казалось сложным, стало вроде как просто, — ответил он. Позже, где-то минут через пять, продолжил: — Но нет, ты всё только усложнил…
Я лишь усмехнулся, после чего мы пошли обратно в посёлок. Ведь если подумать, то куда бы человечество пришло, выбери оно другой путь? Да и был ли он?
* * *
Прошло тридцать лет с момента прибытия в посёлок беглецов. Как бы не пытались люди жить компактно, тем не менее стало тесно. Притом настолько, что вдоль Вилюя решили отправиться две экспедиции — одна вверх по течению, другая — вниз. Уходило примерно по сто человек. Весь посёлок… Хотя теперь это поселение правильнее было называть городом. Но привыкли по старинке — посёлок. И он провожал героев.
Экспедицию вверх возглавлял Михаил Мягков. Его жена, Елизавета, вместе с детьми, осталась в посёлке. Евгений Красиков возглавляет экспедицию вниз по течению. Также его Анна с детьми осталась дожидаться в городе. Староста посёлка, Илья Левин, также пришёл проводить их. И так получилось, что первым начал выступать он. Но он был краток, как и всегда:
— Народ, будем молиться за наших исследователей. Пусть они вернутся домой живыми.
После чего на помост вышел Евгений:
— Мой батя рассказывал о том переезде. И я постараюсь вернуться домой. И чтобы те, кто мне доверились, также пришли живыми, целыми и невредимыми.
И напоследок слово решил сказать Михаил Мягков:
— А