Я, наверное, никогда не забуду день, когда выслеживал Индру. В лесу кипела жизнь. Мои уши наполняло птичье пение, гудение шмелей, ведь стояло самое светлое время года. Я шёл по дорожке из полёгшей травы, отмечая места, где королева вцеплялась когтями в землю, — там остались вырванные корни и вывороченная земля. Я замечал тёмные лужи и капли — кровь из её ран — и думал: что такое человек? Вот иду я, с оружием в руке, и несу в себе желание убить. Кто я? Хищник? Герой? Я, Самуэль. Я, Сем. Который дрожал, когда надо было поймать крысу. Каким должен быть человек, чтобы нравиться себе?
Вот о чём я думал. А ещё об Иммере. О моём младшем брате со светлыми пушистыми волосами и ямочкой на щеке. Когда он начал меняться? Когда в нём проснулось желание скалить зубы, рычать на меня? В день, когда мы пришли в замок? В день, когда он научился играть? А может быть, ещё раньше?
Или мы оба превратились в зверей в тот вечер, у Тюры? Может, я сам подтолкнул брата на этот путь, когда не заступился за него?
Теперь я знал, как они важны — и те искры во мне, и путь, который я выбираю. Но выбрать правильный путь непросто. Часто люди выбирают не правильный, а лёгкий путь. Почему? Почему так трудно сделать правильный выбор?
Белый лучистый шар солнца медленно опускался к горизонту. Индра сказала: сегодня ночью. Сегодня ночью она напитается тем, что течёт в жилах Иммера. Успею ли я? Доберусь ли до её логова, не опоздаю ли? Я лез через бурелом, карабкался по камням. Жизнерадостно пели птицы, бодро жужжали шмели. Они знать не знали о моих бедах, не знали, как тревожно бьётся у меня сердце. Ни до кого, кроме себя, им дела не было. Тьодольву не хотелось возвращаться к жизни дикого зверя. Он предпочёл умереть, лишь бы не становиться животным снова. Но я, шагая по следу, размышлял: а может, зверям жить легче? Ни до кого, кроме себя, им дела нет, ни о ком другом сердце не болит. Разве не проще жить по-звериному?
Через пару часов след пошёл круто вверх. Индра через кусты терновника ползла на гору, которая выгибалась над верхушками деревьев. Голая гора, на которой ничего не росло. Я полез вверх. Кусты рвали на мне одежду. Я лез вверх — извиваясь и по-пластунски; я покрылся ссадинами, мне приходилось всеми силами выдираться из колючей хватки кустов. Лук и колчан я двигал перед собой. Они, конечно, тоже застревали, и я всю дорогу боялся повредить тетиву. Отвратительные кусты венком окружали длинную гору, словно крепостной вал, чьё дело не подпускать захватчиков. Но я всё лез и лез, упорно высматривая след в путанице веток, — и наконец выбрался из зарослей. Поднялся, отцепил ветки от рубахи. Высоко же я забрался: передо мной был гребень горы. Проверил тетиву — целая, упругая. Я с облегчением вздохнул. Забросил колчан на спину и приготовился продолжать путь. Но когда я опустил взгляд, чтобы найти след, меня пробрал ледяной холод. Следа не было.
Я ошеломлённо, испуганно огляделся. На чёрной — наверное, сланцевой — скале не было ничего, кроме нагромождения валунов, покрытых лишайниками. Здесь не было травы, полёгшей под тяжестью змеи-линдворма, не было земли, которую могли бы взрыть когти Индры. А кровь — тёмные лужи и капли, такие заметные на лесной траве, — сливалась с чёрной поверхностью.
Я двинулся наугад, высматривая хоть что-то похожее. Вон там — не капля крови? Я бросился туда, но тут же понял, что принял за кровь вкрапление — пятно на скале, блестевшее, как стекло.
Я кидался в одну сторону, в другую, но нигде не видел даже признаков того, что здесь проползла Индра. Вскоре я уже стоял как парализованный. Ветер шевелил мне волосы. Солнце из белого стало огненно-красным. Куда делась королева? След оборвался, сказка окончилась здесь, на необитаемой чёрной скале. Среди нагромождения валунов, в стране линдвормов. Но я не мог смириться с таким финалом.
Конечно, Индра забралась именно сюда, размышлял я. Ей, раненой, наверное, нелегко было ползти вверх по крутому склону, продираться сквозь заросли — но она знала, что стоит на кону. Если она заберётся на гору, то без труда избавится от меня.
Или?..
Я присел на большой камень, пристроил лук на колени и попытался собраться с мыслями. Знает ли Индра, что я выслеживаю её? Там, у лестницы, она нанесла мне такой удар, что я потерял сознание. Убить меня было бы так просто.
Может, Индра думает, что убила меня?
Но если она так думает, то зачем уползла? Зачем утруждать себя, тащить Иммера в лес? Могла бы дождаться ночи в замке.
Индра ранена. Раны тяжёлые и ещё не успели затянуться. Она наверняка напугана, а лес ей — родной дом. Может, она только в лесу и чувствует себя в безопасности? Что там говорила королева в тот день в детской? Когда рассказывала о битве, о том, как она, израненная и смертельно испуганная, бежала в укрытие залечивать раны? «На отдалённом холме я нашла убежище, чью-то брошенную нору, и спряталась там…»
Я вскочил и ещё раз взглянул на гребень горы. На бесплодной земле лежали, как звери, валуны и камни. Тени вытягивались, как остроконечные шапки. Кое-где глыбы громоздились друг на друга, образуя глубокие пещеры. В их полутёмных пастях можно устроить отличное укромное логово. А что, если нора, в которой отлёживалась Индра, где-то здесь? Что, если Индра вернулась сюда? Вдруг она сейчас притаилась в темноте где-то поблизости? Может, она даже знает, что я здесь? Лежит тихо-тихо и рот Иммеру зажала… Дожидается, когда я брошу её выслеживать и уберусь отсюда?
Наверное, так и есть, подумал я. Наверняка!
Но как найти её логово? Я пристроил лук себе через правое плечо, чтобы можно было нести его вместе с колчаном. Потом опустился на колени возле одной из самых больших пещер и всмотрелся в темноту. Нет, ничего.
— Иммер! — позвал я, и мой крик унесло эхо. — Иммер, ты там?
Тишина. Конечно, королева ни за что не даст ему отозваться.
Попробовать сползти в нору?
Нет. Если я полезу вперёд головой, ничего не видя в темноте, то стану для Индры лёгкой добычей. Надо вычислить, где она, и выманить её на поверхность. Только так я смогу сделать хороший выстрел.
А вдруг