— Ну ты же сама решила ехать. Чего ты теперь рыдаешь?
— Вот поэтому. Раз я сама решила, значит, вся ответственность на мне.
Витя вчера не понял.
* * *
— Вы идите, я потом.
Лёха и Ярик ушли вместе, хотя им было в разные стороны.
Витя смотрел на втоптанные пивные пробки. Потом на царапины на столе. Одни были просто так, а другие — буквами в ругательствах.
В Витиной папке для технологии лежали ножницы. Тупые, но ничего. Они по кромке стола нормально резали.
«ВИТЯ»
«МОСКВА»
«ВИКТОР С»
Он резал вторую букву в своей фамилии, когда позвонила мама.
* * *
— Алло?
— Вить, ты где? На Зелёной площадке? У Лёхи?
— А чего?
— Ты можешь скорее домой?
Он бежал и думал: вдруг мама сейчас скажет: «Витя, я договорилась с папой. Мы никуда не поедем».
Ну вдруг?
Два билета в одну сторону
Они лежали на полу. На том самом месте, куда Витя вчера их бросил. Он мог встать с дивана и выкинуть билеты в форточку. Или порвать их на мелкие клочки. Это бы ничего не изменило.
Потому что настоящие билеты — не бумажные, а электронные. Они в мамином ноутбуке, в компьютерах аэропорта, в мобильнике. Их не отменить. Витя улетит из Москвы через пять дней. Не через три месяца, как ему обещали, а почти прямо сейчас. Он даже последнюю четверть не доучится. Мама сказала, что оценки и так поставят. И вообще, какая разница, что там за оценки. Маме стало всё равно.
Вот из-за этого они вчера и поругались. Сильно.
Витя не хотел вспоминать. И просыпаться тоже не хотел.
— Да? — сказала за дверью мама. — Приезжайте, конечно. А она не очень большая? У нас только два чемодана.
И стало ещё хуже.
Витя смотрел теперь не на потолок, а в стену. Сбоку, за письменным столом, стояли его ящики с игрушками. Лего, биониклы, черепашки-ниндзя, шарики от киндеров, детальки и фигурки всякие…
Мама сказала, что игрушки приедут потом, в контейнере. Или не приедут. Витя теперь не понимал, когда ему врут, а когда говорят правду. И когда он сам врёт.
* * *
У Лёхи тридцать первого мая день рождения. Он Витю позвал. Витя пообещал прийти. И соврал. А двадцать четвертого выпускной. У Витиного класса, не у него самого.
— Все пойдут, а я — нет. Мам, ты знаешь, как мне обидно?
Мама, наверное, не знала. Витя ей вчера несколько раз и про выпускной повторил, и про Лёхин день рождения. Когда вслух говоришь, ещё обиднее, но при этом легче.
— Мам, ты слышишь? У Лёхи — день рождения, а у нашего класса — выпускной. Ну?
А мама вдруг ладонью по столу.
— Да отстань ты от меня! Я же в Штатах никем буду! Я же из-за тебя еду!
Билеты тогда лежали на столе. От маминого удара они вздрогнули.
* * *
Потом он играл в планшет до скольки хотел. Они с мамой не разговаривали. Она только сказала, что котлеты в микроволновке и чтобы он игрушки разобрал. Немного игрушек можно взять в самолёт. Они поедут в ручной клади. В школьном рюкзаке.
Витя ничего не сказал. Вот совсем ничего.
С папой он тоже не разговаривал.
Папа ему написал: «Я тебе дрон купил». И прислал фото коробки.
Папа этот дрон обещал привезти в Москву. И чтобы запускать всем вместе: с Лёхой, с Яриком, с Серым. У них в парке, на Яузе. Не в Америке!
Витя поставил смайл, который в петле повесился.
* * *
— Дом пять, корпус два. У нас во дворе три дома номер пять. Наш, первый и третий. Они одинаковые. Наш подъезд — напротив помойки. Вы на помойку ориентируйтесь!
Мама говорила по телефону очень громко. Специально стояла под Витиной дверью и говорила.
А потом попрощалась с кем-то и к нему стукнулась:
— Вить! Ты встаёшь или дальше спать будешь? Нам сейчас посылку привезут.
Витя не знал, что за посылка. Зачем папа сейчас что-то шлёт, если они к нему сами прилетят скоро?
Дверь приоткрылась:
— Ну, ты встаёшь?
Витя посмотрел на ящики с игрушками. Там было вперемешку важное, не очень и то, из чего он вырос. Наверное, из всего.
— Мать! Где у нас пакеты для мусора?
* * *
Он вынес на кухню прозрачный чёрный мешок. Там были кубики, куски мозаики, обломки фигурок и деталек, остатки картонного замка, недоделанная модель яхты, старые тетрадки, фантики и тряпичный зверь с глазами из пуговиц. Витя и мама сшили его в первом классе для проекта «Экологическая игрушка из мусора». Зверя звали Тяпа, раньше он был папиной перчаткой. Папа тогда улетел в Америку первый раз.
— Вот, — громко сказал Витя. — Это всё надо выкинуть. А остальное — отправляй, пожалуйста, своим контейнером.
Мама поправила очки и сказала очень тихо:
— Хорошо. Я выкину.
Взяла мешок и пошла в коридор переобуваться.
Кубик съехал. Тяпины лапы прижались к чёрному полиэтилену, сплющились.
Мама медленно-медленно искала вторую босоножку. Витя отвернулся, стал смотреть на часы микроволновки. Вчера было пять дней и четырнадцать часов. А сейчас — четыре дня и двадцать часов. Суббота, воскресенье, понедельник, вторник и среда.
Вдруг заорал домофон. Мама сразу в него сказала:
— От лифта налево до упора. Красная дверь.
Она потащила мешок с мусором обратно на кухню. Запихала под раковину.
— Кто там? — спросил Витя. Так, как раньше.
И мама, тоже как раньше, ответила:
— Друзья папиного коллеги. Они нам тоже возили, надо взять.
— Я тогда к себе.
Витя вытащил из холодильника йогурт, взял ложку и пошёл прятаться. И мама, как обычно, спросила:
— Тебе чаю принести?
Витя ответил:
— Ага, с бутербродом.
Он вошёл в свою комнату. А там на полу — билеты.
Витя знал, что они не совсем настоящие. Но всё равно их порвал. Как будто он ещё мог всё изменить.
Другой глобус
Они пришли в школу к середине второго урока.
Витя был без формы, будто у него начались каникулы. Раньше всех в школе.
Охранница удивилась, но Витя вытащил свой пропуск и прошёл через турникет. У мамы в кармане сразу эсэмэска звякнула. Мама её не стала читать. Достала паспорт. Показала охраннице, та записала маму в журнал. Так бывает перед родительским собранием. Обычное дело. Но Витя и мама пришли забирать документы. Поэтому обычное стало странным.
Словно они не в школу входили, а в другую страну. Пересекали