– Надо брать в жены Высоких, – ответил он. – Дочери Творца они самое то.
– Как? – спросил я. – Среди вас только Беота – женщина, и даже от нее хочется бежать.
– Понимаю, но я не тактик, я стратег, поэтому я дал тебе совет, а ты думай, – ответил Авангур.
– Поздно, – сознался я. – Скоро свадьбы, и все мои невесты беременны.
– Что, и дриада тоже? – изумился Авангур. – Вот ты наплодил будущих хранителей мира, трудно им придется.
– Почему это трудно? – нахмурился я. Авангур часто говорил загадками, и его слово было весомым, как слово пророка.
– Потому что их много, начнут делить твое наследство.
– А я где буду? Я вроде теперь бессмертный.
– Ха, бессмертный. Ты бессмертен, пока живешь, а умрешь – станешь смертным.
– Как это умру?
– Вот так. С горы упадешь, отравят тебя или еще какая неприятность произойдет.
– Ты говоришь так, потому что что-то знаешь? – спросил я, насторожившись.
– Нет, просто хочу тебя предостеречь от наивных мечтаний. Ты не сын Творца и создан из плоти и костей. В тебе течет красная кровь, а в нас – энергия, поэтому пока она есть, мы бессмертны. Теперь ты один «великий» хранитель. Не оступись и не упади. Мы все завязаны на тебя. Но я пришел к тебе вообще-то по делу. Элларион просит о встрече.
– И что нужно этому зазнайке?
– Он хочет мира.
– Но я не объявлял ему войну.
– Он сменил князя в Лесу, теперь там старик. И этот старик хочет отозвать войска из Снежных гор, но они разбиты твоими верными снежными эльфарами и орками. Снежки движутся к Лесу, и под знамя твоего генерала стекаются отряды снежков со всех сторон. Их уже больше тридцати тысяч собралось под знаменем свободы! Как они кричат!
– Как так быстро? – удивился я.
– Очень быстро что-то, – ответил Авангур. – Ты будешь говорить с первым эльфаром? Он переживает за свое племя.
– Я бы на его месте тоже переживал, но, скажу тебе по секрету, я запланировал развитие событий несколько в другом русле. Сначала князь Леса должен признать меня другом Леса, потом дать согласие на женитьбу с лесной эльфаркой и объявить вечный мир с орками и снежными эльфарами, а потом все остальное.
– Так к этому все и идет, – ответил Авангур. – Не опоздаешь? В войске снежных эльфаров идет свара. Спорят, что делать дальше. Одни хотят идти в Лес и мстить, а Высший совет за мир. Останови снежное войско, они навели страх на Лес, стоят у границ Леса и чего-то ждут.
– Они ждут моей команды, – ответил я, – так и передай Эллариону. Пусть отправляет посольство в замок Тох Рангор к князю Чахдо и к снежным эльфарам, а говорить с ним мне не о чем.
– Я так и предполагал, – невозмутимо кивнул Авангур. – Верное решение, командор. Надо дать понять Эллариону, что он не избранный стручок фасоли, а как все на грядке.
Я согласился с ним и подумал, что время странным образом сжалось, события понеслись вскачь уже без моего участия. И разгром войск Леса произошел быстро, и снежные эльфары собрались под знаменем Керны быстро. Куда все катится? «Надо свадьбу устраивать, иначе можно опоздать», – подумал я. И перенесся в ставку великого хана.
Старый хан, как всегда, страдал запорами. Жрал жирную баранину, запивал холодным гайратом и мечтал прожить двести лет.
Я появился прямо в шатре, где они с верховным шаманом беседовали о болезнях. У стариков в каком-то возрасте все разговоры сводятся к болячкам, им больше не о чем говорить – жизнь прожита, болячки нажиты, они их лелеют, как матери младенцев.
– А у меня, представляешь, вчера икота была, – услышал я, как жаловался шаман, – к неприятностям это, я на костях погадал. Вот жду со дня на день этого Разрушителя. Этот шарныга все перебаламутил, смешал, не поймешь, где свои, где чужие, – возмущенно продолжил старик. – Как раньше хорошо без него жили.
Хан напрягся, громко испортил воздух и пригрозил старому шаману пальцем:
– Ты поосторожнее со словами, он, понимаешь, голос самого Худжгарха-мстителя.
– А чего мне его бояться?.. – рассердился старый шаман.
«Ну, дедушка, сейчас ты пожалеешь о своих словах», – мстительно подумал я и подправил ему ауру, чтоб началась икота. Он жрет все всухомятку, а потому и икота. Старый шаман не успел договорить, как начал икать.
– Ик, опять проклятая икота вернулась. Вот беда-а. Ик. Ик…
Тут появился я, сел и посмотрел на обомлевших стариков. Поморщился от вонючего спертого воздуха, но стерпел.
– Как ты смел сюда попасть? Ик. Ик. Ик.
– Как ты смел, дедушка, плохо отзываться о голосе самого Худжгарха, твоего родича? Совсем страх потерял? Вот теперь и мучайся, Худжгарх тебя наказал.
Шаман вытаращил глаза и икнул. Я отвернулся от него и приказал:
– Великий хан, язык покажи. – Тот беспрекословно высунул свою желтую лопату. Лев бы позавидовал такому языку. – Да у тебя, великий, опять запор, – многозначительно произнес я. – Но ты, великий, не переживай, Худжгарх знает, что ты почитаешь Отца и хулу на Сына не говоришь, он посылает тебе избавление от недуга.
Я подправил его ауру, но не так, чтоб он стремительно умчался в сортир. Мне надо было поговорить насчет свадьбы.
– Ик, ик, ик, – разразился иканием шаман. Он хотел что-то сказать, но лишь икал. А я важно продолжил:
– Худжгарх, милостью Отца, освободил степи от власти лжебога и его жрецов, можешь отправлять войска для приведения оседлых к покорности Отцу. Шаманов изничтожить под корень. Это воля Худжгарха.
Хан уже явно почувствовал облегчение и не спорил.
– Все сделаю, родич, – заискивающе произнес он. Позади меня раздалось:
– Ик, не слу… Ик…
– Заткнись, а, – строго произнес хан. – Ты уже наговорил тут, еще мне не хватало своего верховного шамана хоронить. Похлопочи о старике перед Сыном, – попросил хан. – Видишь, он стар и теряет разум.
– Замолчи, ик, ик, – завопил шаман и выбежал из шатра. Я проводил его взглядом и вернулся к хану.
– Я же по своим делам заглянул, – начал я основной разговор. – Через две недели здесь должна состояться свадьба…
– Да? Кто же женится? – удивленно спросил хан. – И почему я должен об этом знать?
– Я женюсь, поэтому ты, великий, должен это знать.
– На ком?
– На пятерых, – ответил я.
– Это кто пятерых? Демон, что ли?
Я хотел сказать «сам ты демон», но лишь мягко улыбнулся и с грустинкой в голосе произнес:
– На орчанке, на снежной эльфарке, на лесной эльфарке, на черной эльфарке и на гномке. Все они беременны.
У хана отвисла челюсть, и показались желтые, стертые временем клыки.
– Ты