«И. о. начальника Озерского отделения МООП Ревякин И. С.».
Прочитав табличку, Колесникова откашлялась и, постучав, заглянула в дверь:
– Игнат Степанович, можно?
Ревякин – в белой, с короткими рукавами рубашке – как раз стоял у окна: курил, выпуская дым в распахнутую форточку. Из транзисторного приемника на подоконнике доносилась негромкая музыка… приятный мужской голос пел что-то про фонари…
«Жан Татлян», – улыбнулась Женька…
– А, Женя! – Поспешно затушив сигарету, Игнат выключил транзистор и махнул рукой. – Проходи, садись… Случилось что?
На спинке стула висел модный, с накладными карманами пиджак.
– На практику к вам. – Присаживаясь, девушка вытащила из сумочки бумагу с голубоватой печатью. – Вот направление. С прокуратурой согласовано.
– На практику, значит… – озадаченно протянул Ревякин. – Ну-у что ж, давай так – ты приходи завтра, а я пока подумаю, к кому тебя прикрепить.
– Завтра? – Женя похлопала ресницами.
– Ну да, завтра… Часиков в девять не рано?
– Да нет, в самый раз.
Улыбнувшись на прощание, Игнат задумчиво забарабанил пальцами по столу. На практику, ишь ты… И что теперь с этой девчонкой делать? Хотя есть одно дельце! Как раз для нее…
Потерев руки, Ревякин поднял телефонную трубку и сразу же услышал обычную фразу:
– Слушаю, милиция, дежурный!
– Максим, завтра на отсыпной не торопись. Я тебе тут помощника нашел. Как раз по тому делу, что ты «музыкальным» прозвал. Пусть по мелочи поработает, а ты пока главным займешься…
– Помощник – это хорошо… – обрадованно выпалил в трубку Мезенцев. – А кто? Стажера-участкового наконец дали?
– Вот завтра и увидишь.
Дежурство у Макса выдалось не слишком-то суматошным, за весь день оформили двух местных алкашей да вечерком съездили на пару домашних скандалов, или «кастрюльных дел», как их именовал тот же Дорожкин, – вот, собственно говоря, и все. И хорошо, было время подумать о главном, о поиске циничного убийцы! Эту-то обязанность с младшего опера никто не снимал, как не снимал и множество всякой мелочи типа «тайного хищения гуся неустановленным лицом» и «потравы покоса неизвестным животным». Мелочь не мелочь, а по ним тоже подходили сроки, и нужно было торопиться – отрабатывать материал да принимать решение – то ли в возбуждении уголовного дела отказать в связи с малозначительностью содеянного да списать материал в архив, то ли, наоборот, вычислить гадов – кто гуся украл и чья корова или коза забрела на чужой покос…
Хорошо хоть, от «музыкального дела» начальник вроде как освободил, спасибо и на этом.
В день убийства Максим отработал до вечера, подробненько опросив всех служащих станции «Погорельцы» насчет подозрительных незнакомцев, появлявшихся на станции в период с пятницы по воскресенье включительно. Таковых набралось ого-го! Ясно же – выходные, вот народ и ринулся в лес. Из Озерска, из Тянска, даже из Ленинграда! На рыбалку, за земляникой – пошла уже! – да и просто так, разбить палатки, полюбоваться природой, посидеть с гитарой у костерка… «у янтарной сосны», как пел замечательный бард Юрий Визбор.
Эти вот шумные группы с гитарами Мезенцев отмел сразу же. Убийца явно был один… вряд ли даже и двое… Двоим-то мужикам упирающуюся девушку бить незачем совершенно – схватили, скрутили, да свои дела гнусные сладили – долго ль? В этом и Ревякин с Максимом согласился… тем более на бережку, у мостков, следок выявился – неглубокий, размытый, но все-таки… Опытный Теркин сразу заявил, что не от сапог! Скорее всего, от кед. А размер – от сорок второго до сорок четвертого. Самый популярный мужской размер. Однако уже то хорошо, что кеды! Значит, не рыбак (те в сапогах все!), а турист, скорее всего не местный. Хотя мог быть и местный – судимых и в Озерске, и по деревням хватало, причем и по самым тяжелым статьям, вплоть до сотрудничества с оккупантами. Дорожкин таких в первую очередь проверил… и продолжал проверять. Как уехал с утра в Лерничи, так до сих пор еще не вернулся. Ну так там и деревень – целый куст, поди проверь всех один – упаришься!
Подозрительных, одиноких мужчин «туристского» вида, по словам сотрудников станции, оказалось семеро. За все три дня. Двое уехали еще в субботу, на дизеле, в Тянск, еще трое – туда же, но в воскресенье. Еще один сел на проходящий архангельский поезд, а другой – на вологодский.
Выглядели все семеро примерно одинаково – рюкзаки, куртки или там олимпийки, треники, кеды… Эх, еще б хоть какую-то примету! Скажем, бороду или шрам на лице… И еще хорошо бы установить, откуда или куда ехали…
Было уже около двух часов ночи. Все магазины, почту и склады наряд в очередной ряд проверил – проехались по маршруту, шуганув по пути стайку молодежи с гитарой, и вот только что вернулись, затеяв попить чайку.
Сделав все отметки в журнале, Мезенцев потянулся и вдруг услыхал приближающийся треск мотоцикла. Судя по звуку, это был какой-то тяжелый мотоцикл, «Урал» или трофейный БМВ с коляской, такие после войны имелись у многих…
Черт! Ну конечно же…
Глава 3
Озерск и окрестности, июнь 1968 г.
Выглянув в окно – благо ночи стояли светлые, белые, – Максим увидел подкативший к отделению служебный мотоцикл с коляской. Заглушив двигатель, участковый уполномоченный Дорожкин прихватил из коляски фуражку с полевой сумкой и поднялся по ступенькам крыльца…
– Что-то ты нынче долго, – хмыкнул, выглядывая из окна, Мезенцев.
Вот ведь, поди, и домой не заезжал. К молодой-то супруге с ребенком. Бедная Катька… А с другой стороны, знала ведь, за кого замуж выходила! У участковых рабочий день ненормированный, впрочем, как и у оперов.
– Уф-ф, замотался! – Первым делом Дорожкин заглянул в дежурку. – Чай-то есть у вас?
– Сейчас заварю. – Пройдя в комнату отдыха, Максим поставил на плитку чайник.
Да, плитка в отделении была электрическая. Не керосинка, не примус и не какой-нибудь там керогаз, с которым без привычки обращения намучаешься! Недавно реконструированная подстанция исправно снабжала электричеством и сам Озерск, и окрестные деревни, пусть даже и не все. Напряжение, правда, частенько скакало, но были рады и этому, помнили, как еще лет десять назад электроснабжение на город вырубали ровно в 24.00. И до шести утра! В кустовой больнице имелся дежурный генератор, а у каждого жителя Озерска – те же самые керогазы, примусы, керосинки… Запасливые жители их до сих пор