Ольга
Не хочу его любить. Как же сильно я не хочу его любить!
Но люблю…
Потому что невозможно не любить Дениса Громова. Невозможно не восхищаться им, не поддаваться его харизме. Игнорировать эту очаровательную мальчишескую улыбку, какое-то сумасшедшее поведение, как будто он так и не вышел из подросткового возраста. А его сексуальность… она родилась раньше него самого. Искусству соблазнять у Дениса должны учиться даже взрослые мужчины. Пошлый, вульгарный язык, который умеет так красиво изнасиловать мой мозг, что даже после наших словесных баталий я была заведена по максимуму.
Знал бы Денис, сколько раз после перепалок я доводила себя до оргазма, чтобы немного ослабить напряжение. Он бы, наверное, позлорадствовал и предложил свои услуги. Сейчас я бы от этого не отказалась, потому что напряжение в моем теле достигло максимума. Больше я просто не выдерживаю. Я и так уже звеню на всю округу. Еще немного — и я просто взорвусь.
Все думают, что я уехала на учебу и жила там беззаботной жизнью. Она была невозможна по определению. Сначала я пыталась построить новую нормальную жизнь после смерти папы. А потом, когда поняла, что это просто невозможно, забрала документы из университета и вернулась в свою страну. Я пока не знала, чем буду заниматься, а учитывая обнаруженную мной беременность, будущее вообще рисовалось мне каким-то мутным пятном, маячащим перед глазами.
Я поселилась в маминой старой квартире, потому что перед отъездом папа продал всю недвижимость, кроме этой. С ней у него были связаны какие-то романтические воспоминания. Погоревав пару дней, поняла, что нужно чем-то заняться. Тут-то и пригодились старые связи. С их помощью я нашла себе пару клиентов для обучения вождению мотоцикла. Надо сказать, эта работа мне нравилась. Несмотря на то, что я была вынуждена тащиться за учеником со скоростью максимум пятьдесят километров в час, я все же сидела на своем железном коне, которого по моему заказу вернули в столицу.
А потом пришел он… Мой бывший. Долбаный наркоман, который никак не мог простить мне того, что я его отвергла. А его отец был в ярости на моего за то, что тот обошел его драгоценного сыночка и сел в приготовленное для него губернаторское кресло. С тех пор моя жизнь превратилась в ад.
Я узнала, что Баталов-старший убил моего отца. Это был, пожалуй, самый сильный удар. Но ровно до того момента, пока Гриша не заставил меня выйти за него замуж. Он обещал убить меня и ребенка, если я не соглашусь. А еще пригрозил, что доберется до Дениса, если я надумаю ему пожаловаться или вернуться к нему.
— Ты же понимаешь, насколько длинные у нас руки, раз мы добрались даже до твоего отца? Губернатор, — насмешливо бросил он, обдавая мое лицо вчерашним перегаром. Я скривилась, и мне пришлось сглотнуть, чтобы меня не стошнило прямо на джинсы этого урода. — Его же крышевала вся тамошняя бандота, разве нет? Слабоватая у них черепица, раз не смогли сохранить такой ценный кадр.
— Что ты хочешь?! — истерично выкрикнула я.
Гриша одной рукой схватил меня за щеки и сжал так, что заныли скулы.
— Когда ты сваливала из столицы… ты помнишь, что я тогда сказал тебе? — Я молча смотрела на него. Тогда Баталов наговорил мне кучу всякого дерьма, всего и не упомнишь. — Я сказал: ты будешь моей или ничьей. И этот вопрос не обсуждается. Но ты, как драная сучка, сразу по приезду легла под какого-то мелкого босяка. Что ж, Оленька, пришло время расхлебывать последствия своего неразумного поведения.
Баталовы страшны. Оба. Отец и сын. Младший даже еще страшнее, потому что он совершенно неуправляем. Наркоман со стажем и поехавшей крышей.
Мы поженились за месяц до моего появления в родном городе Дениса. За этот месяц я натерпелась такого, что не пожелаю ни одному человеку. Издевки, злые саркастичные шутки, унижения. К счастью, он пока еще не притронулся ко мне в сексуальном плане, потому что, по его собственному утверждению, Гришу воротит от моего толстого живота. И он меня не бьет. Почти. Может дать пощечину, когда мой несдержанный, горделивый характер проявляется во всей красе. Это Баталов называет перевоспитанием. Как бы ни называл, это жестокость.
Я боюсь за себя и своего ребенка, так что решилась действовать. Уже начала искать поставщиков наркоты, которые подсыпят ему какую-то гадость, чтобы он сдох. Вот только вступлю в права наследования и получу деньги папы, чтобы мне было чем расплатиться с киллером. Да, я даже на такие меры уже пошла, несмотря на свое отвращение к криминальному миру. Но иначе я боюсь, что в порыве наркотического угара Гриша может убить моего ребенка, а он — единственный мой родной человек на всем белом свете. Я не могу принести его в жертву.
Я подгадала так, чтобы, когда Гриша уйдет в свой очередной наркоманский “запой”, приехать сюда, тихо и быстро оформить наследство, чтобы он даже не узнал, иначе плакали мои денежки. Но все равно боюсь, что он меня настигнет, потому что его отцу пришлось сказать, что я еду забрать свои вещи и, конечно, ко мне была приставлена охрана. Они наблюдают снаружи, расположившись вне территории особняка, и я их почти не замечаю. Но все равно сплю с открытыми глазами и ножом под подушкой. Мало ли, что стрельнет в головы этим головорезам. Или Гриша приедет, а я не готова к этой встрече.
И только в присутствии Дениса я немного расслабляюсь. Мне очень больно обижать его, отталкивать, в то время как сердце рвется в его большие ладони. Хочется спрятаться в его объятиях. Свернуться клубочком и позволить защитить меня. Только проблема в том, что, отстраняясь, я защищаю его. Не позволяю больному мужу даже подозревать меня в измене и не даю повода убить Дениса.
А когда Денис вылетает из дома моего отца, громко хлопнув дверью, я впервые за полгода ломаюсь. После отъезда я заставляла себя быть сильной, а плакала только ночью под одеялом. Я давала себе пятнадцать минут на страдания, а потом снова брала себя в руки, чтобы прожить следующий день. Была даже мысль о самоубийстве, но она испарилась, как только я узнала, что ношу под сердцем сына Громова. Или дочь. Я специально не спрашиваю на УЗИ. Мне нравится гадать, кто именно у меня родится.
Вздрогнув от грохота входной двери, я сползаю на пол, и слезы начинают градом катиться из глаз. Всхлипываю и подвываю. Издаю отвратительные звуки, рыдаю, задыхаясь. А потом слегка вздрагиваю,