Выход за пределы активно ищут и те, кто изначально склонен к публичности, но по случайности попал в литературную резервацию; и те, кто отличается пристрастием к литературному эксперименту.
Еще более резервационной, чем литература в целом, ощущает себя и литературная критика: однако литературный и кинокритик либо не смиряет свою гордыню, либо пытается расширить рамки и выйти – в жанр филологического романа (Владимир Новиков), детектива (Татьяна Москвина), постмодернистского микста (Дмитрий Бавильский), стилизации любовного и мачо-романа (Вячеслав Курицын). ‹…›
2005
Трудно первые десять лет
1. Об отложенном влиянии
Начался ли в русской словесности XXI век? Литература договаривает век ХХ. Договаривает, додумывает, рефлексирует. Причем во всех планах – содержательном и выразительном. Главный ее жанр – элегия.
Двадцатый век был испытанием не только для России, но и для русской литературы, разделенной на части. Части, может быть, и срослись, но части были меньше чаемого, а «большого целого» не получилось. Вместо «большого целого» литература распалась на множество литератур и сублитератур; хотя сегодня следует сосредоточиться все-таки на той литературе, которая предназначена для осмысленного чтения, а не для времяпрепровождения в очереди к стоматологу.
Русской литературой были упущены возможности – те, что сулил ей наработанный золотой капитал XIX века и серебряный – XX. Поэтому в конце века ей пришлось срочно догонять и моделировать саму-себя-возможную. Но сделать свой путь последовательным она уже не смогла. Сделать так, чтобы вовремя и во всей силе, вживую, литература обрела влияние Андрея Платонова, В. Набокова, Леонида Добычина, Константина Вагинова… Нет, это было уже недостижимо. Все равно что говорить о самой России: какой бы она стала, если бы не 1917 год.
Другой.
Богатой, как Америка, а может, еще богаче. В том числе людьми: демографами подсчитано, что население страны сегодня было бы вдвое больше.
Нереализованные возможности, неродившиеся дети, упущенная выгода – все это распространяется и на русскую литературу ХХ века.
Поэтому она изо всех сил к концу века нагоняет сама себя, с конца 1980-х и все 1990-е годы получая и осваивая утаенное наследство. Но того органического влияния, которое было бы оказано на следующие поколения, не случилось. Не произошло.
Потому что отложенным влияние не бывает.
2. О неосоветском
Литература начала XXI века с трудом сходила с дороги, проложенной советскими писателями. Повторяю: советскими – а нерусскими писателями советского времени. Я имею в виду прежде всего художественный язык.
«Буря в стакане литературной воды» разыгралась после публикации статьи Ольги Мартыновой «Загробная победа соцреализма», написанной для Neue Zürcher Zeitung и переведенной сначала «ИноСМИ», а затем – более точно – самим автором для OpenSpace. Несколько лет тому назад я выпустила книгу не только о явлении, проявляющемся все более четко, но и о его истоках, и назвала его «ностальящим». Советское, писала я тогда, оказалось «эстетически стойким, если не непобедимым. Постсоветская культура продолжает демонстрировать затянувшуюся зависимость от языка и стиля, от действующих лиц и исполнителей ушедшей эпохи». О. Мартынова задает вопрос, сдвигая ситуацию: «Речь идет ‹…› о терпимом, если не поощрительном отношении к этому явлению со стороны “литературной общественности” за пределами старого “красно-коричневого лагеря” (т. е. если бы Распутину или Белову нравился Захар Прилепин, то в этом не было бы ничего странного или интересного; интересно, когда он нравится Александру Кабакову, Евгению Попову или Александру Архангельскому)». Сейчас, когда я пишу эти строки, по Первому каналу ТВ начинается очередной выпуск новой программы «ДОстояние РЕспублики» – собравшиеся в телеаудитории вдохновенно перепевают популярные советские песни 1940–1950-х годов. А по каналу «Россия» идут «Лучшие годы нашей жизни», продолжаются триумфы Кобзона, Пахмутовой, идет праздничный концерт ко Дню милиции.
Советское – методом погружения.
Действительно, «речь идет о культурном реванше».
Дело не только в том, что не успели дойти до новых писателей уроки Платонова (они и не могли дойти), но в том, что их подменили уроками условного Леонова. Именно об этих уроках прямо свидетельствует и биография Леонова, созданием которой увлекся новый писатель нового века Захар Прилепин. Мне возразят: но ведь Алексей Варламов пишет биографию Платонова. Отвечу: Платонов требует десятилетий жизни, как он потребовал у Льва Шубина, Булгаков – у М. Чудаковой, а писать о нем книгу после книг о Грине, Пришвине, Алексее Толстом, Михаиле Булгакове (автором всех этих жезээловских работ и является Варламов) – совсем иное дело: получается, что в наше конкретное время изготовление литературных биографий поставлено на поток. Главное – чтобы источники были опубликованы и, разумеется, обкатаны. Так писатели дорабатывают XX век. И литературные биографии, о которых речь, именно об этом и свидетельствуют.
Новый писатель, уже XXI века, обращается назад – и не для того, чтобы отличиться от него, а за поддержкой.
Итак, одна из самых разрабатываемых прозой XXI века тенденций – адаптация (литературного века) предыдущего.
3. О двух началах
Допускаю, что это не совсем корректно, но для того чтобы увидеть уровень новых, современных достижений, а также притязаний и возможностей, попробую сопоставить первые десять лет века XXI и аналогичный временной отрезок XX века. Для наглядности. Списочным составом. Навскидку. Чем случайней, тем вернее.
Вот что получится, если разбить имена на две колонки.
1900-е годы Символизм, социальный реализм
Лев Толстой (умер в 1910 году.)
Антон Чехов (умер в 1904 году)
Максим Горький
Иван Бунин
Леонид Андреев
Александр Блок
Дмитрий Мережковский
Николай Гумилев
Валерий Брюсов
Анна Ахматова
Николай Бердяев
Валерий Брюсов
Анна Ахматова
Николай Бердяев
Василий Розанов
Константин Станиславский
Владимир Немирович-Данченко
Всеволод Мейерхольд
Федор Шехтель
Михаил Врубель
Константин Сомов
Александр Бенуа
Валентин Серов
Евгений Лансере… и другие
2000-е годы
Постмодернизм, новый реализм
Александр Солженицын (умер в 2008 году)
Андрей Битов
Владимир Сорокин
Владимир Маканин
Михаил Шишкин
Виктор Пелевин
Олег Чухонцев
Александр Кушнер
Елена Шварц
Сергей Гандлевский
Тимур Кибиров
Мария Степанова
Дмитрий Галковский
Петр Фоменко
Олег Табаков
Дмитрий Крымов
Анатолий Васильев
Илья Кабаков
Олег Кулик
Комар и Меламид… и другие
Слева – многообразие имен: поэтов, прозаиков, художников, философов, театральных деятелей и т. п. (а это – еще только первая половина Серебряного века). Справа – наш.
Не медный, не латунный, не хрустальный и совсем не титановый. Пока еще определение не найдено, но искать будут; может быть, к концу века и найдется. Что видно сразу и невооруженным глазом – перепад