Грандиозные протесты прокатились во всей стране. В феврале 1905г. член боевой организации эсеров Иван Каляев убил в Кремле великого князя Сергея Александровича. Революционный террор проник, по сути, в императорский дом. «Государь и обе императрицы неутешны, что не могут отдать последнего долга покойному: покинуть Царское им слишком опасно»,– написал в дневнике великий князь Константин Константинович[38]. Все великие князья были уведомлены письменно, что им не только нельзя ехать в Москву, но и запрещено бывать на панихидах в Казанском или Исаакиевском соборах. В то время, когда жизнь Ники и Аликс была пронизана страхом как за свою собственную судьбу, так и за жизнь и здоровье наследника, осенью того же 1905 г. происходит роковое для них знакомство с Распутиным.
Между тем революция набирала обороты: «Везде по всей России беспорядки, забастовки, митинги и т.п.; одна грусть и позор»[39]. Ширились стачки и крестьянские волнения, все настойчивее становились призывы к низвержению самодержавия и установлению демократической республики. Именно С. Ю. Витте, которого по праву в дальнейшем стали называть «крестным отцом» российских политических свобод, подготовил проект и был одним их тех, кто убедил императора подписать манифест 17 октября, по которому подданные Российской империи получили свободу слова, собраний, вероисповедания, а также обещание выборов в законосовещательный орган – Думу. К С. Ю. Витте присоединился великий князь Николай Николаевич (младший), категорически требовавший подписи императора. Александра Федоровна имела противоположное мнение, она считала любое ограничение самодержавия непростительной ошибкой. Душой Николай был полностью на стороне Аликс, и только обстоятельства заставляли его действовать иначе. Император был вынужден пойти на уступки, и манифест, гарантировавший политические перемены, был издан, однако в душе Николай II не мог полностью смириться с необходимостью нарушить вековые традиции русского самодержавия. Во время открытия I Государственной думы, «когда депутаты после торжественного акта в Зимнем дворце отправились на пароходах в Таврический дворец, чтобы начать свое первое заседание, императрица-мать Мария Федоровна застала сына и его жену глубоко потрясенными в будуаре Александры Федоровны, утешавшей мужа и повторявшей, однако, что она всегда была против созыва Думы. „„Я все это предвидела… предвидела… я говорила…“ – твердила она. По лицу моего сына,– описывала эту сцену близкой ей придворной даме Мария Федоровна,– текли слезы… Вдруг он сильно ударил по подлокотнику кресла и крикнул: „Я ее создал, и я уничтожу… так будет““»[40].
Революция 1905–1907 гг. постепенно пришла к концу, прекратились крестьянские выступления. Новый премьер-министр П. А. Столыпин смог не только «умирить Россию», но и дать ей импульс к экономическому развитию и процветанию. Николай II, казалось бы, мог вздохнуть спокойно. Но революционеров уже не могли остановить ни полиция, ни правительственные репрессии. В сентябре 1911 г. на глазах императора в киевском театре П. А. Столыпин был смертельно ранен студентом Дмитрием Богровым.
Не давали покоя и внутрисемейные проблемы: один за другим умерли дяди – великие князья Алексей Александрович и Владимир Александрович; младший брат Михаил обманом, нарушив обещание, женился на разведенной женщине. Но больше всего Николая II беспокоила болезнь любимого сына. Их тщательно скрываемая тайна все больше просачивалась в великокняжеские покои и аристократические салоны Петербурга.
Об отношениях царской семьи с Распутиным написано немало. В опубликованном есть много лжи и неправды, но есть много справедливого и верного. Главное, чего не могли понять современники, а затем и историки, – что же так сильно связывало царскую чету с неграмотным сибирским крестьянином, который к тому же со временем приобрел дурную славу распутного и корыстного временщика. С 1910 г. и до конца своей жизни Распутин находился под бдительным наблюдением секретной полиции. Сохранившиеся дневники наружного наблюдения беспристрастно фиксируют день за днем жизнь Распутина в обеих столицах. Она не отличалась особым благочестием. Распутин вел весьма свободный образ жизни, был завсегдатаем публичных домов, устраивал в ресторанах грандиозные попойки, которые нередко заканчивались становившимися достоянием газет скандалами. Тем не менее «Божий человек» оказался вхож в царский дом. Николай и Александра Федоровна просто отказывались верить полицейским донесениям, считая их плодом интриг своих врагов. Распутин обращался к царю и царице на ты, называл их «папа» и «мама». Слухи о его невероятном влиянии на императрицу, об их чуть ли не интимной близости стали появляться в прессе, обсуждаться в различных салонах, собраниях и на заседаниях Государственной думы. Появлению различных домыслов, основанных в основном на сплетнях и буйных фантазиях журналистов, частично способствовала и замкнутая жизнь императорской семьи в Царском Селе. Каждый, кто пытался сказать правду о Распутине, немедленно удалялся от двора: так было и с С. И. Тютчевой, гувернанткой царских дочерей, и с начальником Военно-походной канцелярии и одним из доверенных лиц императора князем В. Н. Орловым. Александра Федоровна прекратила общение даже со своей старшей сестрой, великой княгиней Елизаветой Федоровной, которая в 1916 г. попыталась открыть ей глаза на Распутина.
Не могла понять этой страшной для репутации ее сына связи с Распутиным и вдовствующая императрица Мария Федоровна. К тому времени ее отношения с невесткой были уже настолько испорчены, что ни о каком понимании друг друга, откровенном разговоре и речи быть не могло. И чем дальше развивались