«Что происходит?» — спросил я его. Но Флейм тупо смотрел в землю. Не был уверен, что он вообще меня услышал, настолько он был погружен в свои мысли.
Я посмотрел на Вика. Он не отпустил ни одной гребаной шутки, ни одного остроумного комментария. Зейн стоял рядом со мной, неподвижный, как гребаная ночь. Он явно чувствовал, что что-то происходит, так же как и я. Он придвинулся ко мне ближе. Мой гребаный лучший друг прикрывал мою спину, что бы ни случилось.
«Пламя?» — сказал АК, но Флэйм сказал и пошёл на хуй в ответ. Вместо этого он просто начал впиваться ногтями в свои руки. Я слышал, как он шипел, когда брали кровь. Моё сердце забилось, блядь. Я давно его таким не видел. С тех пор, как он впервые привёл меня обратно в лагерь. Я слышал о том, каким был Флэйм, до Мэдди. Но я никогда его по-настоящему не видел. Я надеялся, что не увижу его сейчас.
«Мэддс беременна», — сказал АК, и голова Флейма дернулась, затем он вскочил на ноги. Руки Флейма задрожали, и он начал ходить взад и вперед. Его голова дернулась, и он начал снова и снова резать свою руку ногтями, теряясь в своих мыслях. Я видел, как его ноздри раздуваются, его щеки краснеют. Я видел, как он медленно теряет свой гребаный разум. Я сделал глубокий вдох. Мэдди была беременна. Вот почему она вела себя по-другому. Вот почему она так сильно болела… и вот почему Флейм возвращался к тому, кем он был, когда мы впервые встретились. Я не знал, почему он снова так себя ведет, пока…
Его брат. Брат до меня... тот, который умер.
«Он не очень хорошо с этим справляется», — сказал АК, подходя ко мне, пока Флейм шел через поляну, чтобы побыть одному. Я не отрывал от него своих чертовых глаз, видя, как он сжимает челюсти и как его глаза мечутся по поляне, словно он вылезает из своей чертовой кожи. «Он думает, что пламя вернулось. Он думает, что они убьют Мэдди и ребенка. Черт, мне кажется, он снова сходит с ума». АК провел рукой по лицу. Он выглядел измученным.
«В прошлый раз, когда это случалось, все прошло не так хорошо», — сказал Викинг, скрестив руки на своей огромной груди. «Думал, мы его потеряем. Мэдди, конечно, спасла его. Теперь он думает, что потеряет Мэдди » . Глядя на брата, я чувствовал, как во мне тоже растет гнев. Больше ничего. Сначала Слэш, чертово отстранение, теперь Флейм снова теряет самообладание.
Я не могла его потерять. Он не мог, блядь, сломаться. Мэддс не пострадала бы. Она была беременна. Я думала, что большинство беременностей проходят нормально. Я, блядь, не знала. Но потом мое сердце упало на землю, просто представив, что она действительно пострадала, если что-то случилось бы с ней и ребенком. Что, черт возьми, тогда случилось бы с Флейм? С нами? Я не могла потерять и Мэдди. Я уже потеряла одну маму. Мне нужна была Мэдди в моей гребаной жизни.
«Он не может испытывать еще больше стресса», — сказал АК и посмотрел на меня. В секунду внутри меня вспыхнуло пламя ярости.
Я скривил губы, ухмыляясь, но мне было совсем не весело. «Я», — сказал я АК, затем кивнул головой. «Я — чертов стресс». Я рассмеялся в лицо АК. «Сообщение получено, АК. Пошли, Зейн», — сказал я и отступил. «Давай убираться отсюда нахрен».
«Он никуда не денется, — сказал АК. — Этот ублюдок зайдет в дом, а потом я отвезу его к его теткам».
«Что? Почему? Я остаюсь здесь!» — закричал Зейн.
«Подумай еще раз», — сказал АК. «Ты думаешь, школа не звонила?»
Зейн взглянул на меня, в его глазах пылала ярость, и ворвался в каюту АК, захлопнув за собой дверь. Повернувшись, я вошел в каюту и в свою комнату. Я мерил шагами стены к стене, деревянный пол скрипел под моими ногами. Я выглянул в окно и увидел, как Флейм смотрит на свои руки, кровь струится по его изуродованной, татуированной коже. Его лицо было пустым, как будто моего брата больше нет на этой проклятой, ебаной планете. Глубокое чувство страха разлилось по моим венам. Я не мог, черт возьми, выносить это. Я не мог больше выносить это дерьмо. Я чувствовал, что выхожу из своей кожи, гнев — дикий волк, который пытается вырваться на свободу. Я никогда, черт возьми, не выпущу его. Я знал, что никогда не вернусь, если сделаю это.
Я засунул руку под кровать, достал нераспечатанную бутылку «Джека», которую украл из клуба, сигареты и пистолет, вышел через заднюю дверь и скрылся среди деревьев.
Упав перед широким стволом дерева, я открыл крышку бутылки и начал пить. Я пил и пил, курил дым за дымом, пока мои легкие не стали сухими, а лес передо мной не начал расплываться. С каждым глотком спиртного воспоминания о дне, когда умер Слэш, начали исчезать из моего сознания. Ультра HD техниколор уступил место зернистому черно-белому. Но чертовы призраки не исчезли. Нет, эти ублюдки никогда не исчезали. Они никогда не оставляли меня одного — чертовы Жнецы за моим плечом.
Я моргнул в темный лес. Ночь наступила так же быстро, как Джек так легко проскользнул мне в горло. Я видел, как они выходили один за другим. Я видел, как люди, которых я убил в тот день, когда умер Слэш, шли ко мне, кровь сочилась из их грудей, голов и ног — в какую бы часть я ни попал, выпуская пулю за пулей в их смертные тела, разрывая их на части и лишая жизни.
«Умри», — прошипел я, мои слова были невнятны даже для моих ушей. Но они продолжали прибывать. Следующими были мексиканцы, которых мы с Смайлером убили совсем недавно, они двигались ко мне, их внутренности были обнажены, лица впали и пожелтели, смерть пожирала их, как жадный паразит.
И тут я увидел его. Я, блядь, увидел Слэша, с раненой головой, кровью, забрызгавшей его лицо и тело. Его глаза не отрывались от моих. Моя гребаная грудь треснула, увидев моего лучшего друга таким. Он сел рядом со мной, изучая мужчин,