— Даже если ты прав насчёт всего этого… сферы Дайсона, параллельного измерения, использования людей как процессоров… что мы можем сделать? Двое против корпорации, контролирующей половину мировой экономики?
Её вопрос резал по живому. Мы обсуждали это уже десятки раз за последние дни, но чем ближе мы подходили к моменту истины, тем больше сомнений возникало.
— Ты всегда можешь вернуться, — сказал я, не глядя на неё. — Я не прошу тебя рисковать всем.
Мира резко схватила меня за плечи и развернула к себе.
— Не смей даже думать, что я брошу тебя, — в её голосе звенела сталь. — Я просто хочу быть уверена, что мы не просто ворвёмся туда без плана.
Я почувствовал прилив благодарности. Пять месяцев назад мы разругались в пух и прах. Она назвала меня параноиком, я обвинил её в тупой слепоте. Слова, которые нельзя забрать назад. И теперь, когда моя «паранойя» оказалась пророческой, она всё равно была рядом. Не из чувства вины или любопытства — из верности.
— У нас есть план, — я показал на телефон. — Алекс должен уже быть внутри. Он проведёт нас.
Алекс ждал нас у служебного входа — нервный, всклокоченный, с кругами под глазами размером с блюдца.
— Вы опоздали, — прошипел он, оглядываясь через плечо.
— Прости, — я пожал руку бывшему сотруднику «ГигаКванта». — Пришлось выбирать маршрут, где меньше камер.
Он кивнул, понимая.
— Следуйте за мной. И ни слова. Если кто-то спросит, вы из отдела биоинформатики, проводите аудит после рабочих часов.
Мы двинулись по безлюдным коридорам. Система безопасности, о которой так много говорили в новостях, оказалась не такой непробиваемой, как можно было ожидать. Обычные сканеры, обычные камеры. Ничего сверхъестественного.
— Они слишком уверены в своих мерах защиты, — объяснил Алекс, заметив моё удивление. — И правильно уверены. Потому что настоящая защита находится не здесь, а там.
Он не пояснил, где это «там», но я догадывался — в том мире застывших людей, снега и пульсирующих сфер.
Мы спустились на уровень ниже паркинга, в техническую зону. Воздух здесь был сухой и пахнул озоном — как перед грозой. Алекс привёл нас к массивной металлической двери без опознавательных знаков.
— «Проект Омега», — произнёс он, прикладывая свой пропуск к считывателю. — Официально не существует. Бюджет спрятан в десятках различных статей расходов. Документация уничтожается каждые три дня. Даже совет директоров знает только поверхностные детали.
— Как твой пропуск всё ещё работает? — спросила Мира. — Разве тебя не уволили?
Алекс горько усмехнулся.
— Меня не просто уволили — меня вычеркнули из корпоративной истории. Все мои исследования теперь подписаны другими именами. Но кое-что они забыли.
— Что именно?
— У меня был доступ к разработке протоколов безопасности. Я создал несколько лазеек, о которых не знал даже Крайн.
Дверь открылась с тихим шипением, и мы вошли внутрь.
Я ожидал увидеть что-то впечатляющее — громадные компьютеры, мигающие огни, учёных в белых халатах. Но помещение оказалось почти пустым. В центре — сферический объект размером с баскетбольный мяч, парящий над подставкой, окружённый тонкими металлическими дугами. Вокруг — несколько рабочих станций с мониторами, на которых бежали строки кода.
— Это она, — прошептал я, не веря своим глазам. — Сфера Дайсона.
— Только модель, — поправил Алекс. — Маломасштабный прототип. Настоящая сфера существует в ином пространстве — в том месте, которое ты видел.
Мира медленно подошла ближе, зачарованно глядя на парящий объект.
— Она… красивая.
Я бы выбрал другое слово. Жуткая. Противоестественная. Чужая. Сфера пульсировала слабым голубоватым светом, создавая вокруг себя едва заметное искажение воздуха, словно мираж в пустыне.
— Что она делает? — спросил я, хотя уже знал ответ.
Алекс посмотрел на меня с удивлением.
— Ты же видел. В том мире.
— Я хочу услышать от тебя. Полную версию. Не обрывки, не намёки. Всю правду.
Он вздохнул и опустился в кресло перед одним из мониторов.
— Это началось шесть лет назад с Туринского эксперимента. Группа физиков, включая молодого Виктора Крайна, проводила исследования квантовых флуктуаций. Они обнаружили странную аномалию — точку, где законы физики как будто… искривлялись. Сначала думали, что это ошибка в измерениях. Но когда проверили — аномалия осталась. Более того, она росла.
Алекс открыл файл на компьютере и показал нам серию графиков.
— Видите эти скачки? Это моменты, когда аномалия расширялась, создавая что-то вроде кармана между измерениями. Крайн первым догадался использовать эти моменты для ввода зондов в аномалию. И в одном из таких карманов они нашли её.
— Сферу, — кивнула Мира.
— Да. Объект, который не мог существовать согласно законам нашей физики. Совершенно невозможная технология… или артефакт. Крайн был одержим. Он привлёк частное финансирование, собрал команду лучших умов и основал «ГигаКвант». Официально компания занималась квантовыми компьютерами. На деле — изучала сферу.
Я старался сохранять спокойствие, но внутри всё кипело от гнева и страха.
— И когда вы поняли, что она делает с человеческим сознанием?
Алекс отвёл взгляд.
— Не сразу. Сначала были эксперименты на мышах. Они… «застывали», когда находились рядом с активированной сферой. Их мозговая активность показывала странные паттерны, словно они решали сложные математические задачи.
— А потом вы перешли на людей, — в голосе Миры не было вопроса — утверждение.
— Сначала добровольцы. Сотрудники компании, которые верили в миссию Крайна. Они знали, на что идут… по крайней мере, думали, что знают.
— Что именно делает сфера? — настаивал я.
Алекс открыл ещё один файл — трёхмерную модель человеческого мозга, окружённого сетью светящихся линий.
— Она создаёт… мост. Между нашим измерением и другим. Когда человек «застывает», его сознание переносится туда. А его нейронная сеть используется как часть гигантского вычислительного кластера. Миллиарды мозгов, объединённых в единую систему, способную решать задачи, недоступные любому традиционному компьютеру.
Мира покачала головой.
— Но почему люди ничего не помнят? Почему я только недавно начала видеть… то место?
— Блокировка памяти, — ответил Алекс. — Часть протокола. Система стирает воспоминания о пребывании там. Иначе… последствия были бы катастрофическими. Представьте миллиарды людей, осознающих, что их разум регулярно похищают и используют.
— Но я помню, — возразил я. — И Мира начала помнить.
Алекс посмотрел на меня с новым интересом.
— Вы исключения. Аномалии. Люди, чей мозг имеет особую структуру, устойчивую к протоколу блокировки. Крайн называл таких, как вы, «осознающими».
— И много нас?
— Один на миллион, может быть. Но система находит вас. «Хирурги» в плащах — они не просто обслуживают оборудование. Они удаляют… сбои. Людей, которые начинают осознавать, что происходит.
Я вспомнил человека в плаще, извлекающего светящегося «червя» из горла застывшего человека, и меня передёрнуло.
— Зачем? — спросила Мира, и в её голосе звучала неподдельная боль. — Зачем создавать такую систему?