Или ночи. По радио на часах было уже одиннадцать вечера. Я рисовал почти шесть часов без перерыва.
Я отложил кисти и умылся. Я должен был устать, но чувствовал себя бодрым, к тому же я обещал Амбри заняться исследованием его портрета.
Я разогрел чашку рамена - соленая лапша никогда не была вкуснее - и улегся в постель. Даже холодный ветер, проникающий через окно, не так сильно беспокоил меня.
Удивительно, что может сделать с человеком маленькая надежда.
Я пролистал книгу по истории искусства, которая охватывала эпоху Возрождения до конца 1800-х годов. Но картинки проплывали мимо моего взгляда, и я не замечал их. Я уже знал, как буду рисовать портрет Амбри. Я мог представить себе каждую линию, каждый мазок кисти.
Книга вырвалась из моих рук, когда сон подкрался ко мне.
"Я могу рисовать тебя с закрытыми глазами..."Рассвет наступил, как мне показалось, через несколько минут, но я уже вскочил с кровати и рассматривал свою картину. Еще несколько часов, и все будет готово.
"Святое дерьмо", - прошептал я.
Я коснулся края холста, наполовину боясь, что он исчезнет. Что я сплю. Но, как сказала Люси, сомнения в себе, которые сжимали меня, как удав, исчезли, и я мог дышать. Я был в зоне. Я делал то, что должен была делать, и это было все.
Я должна была прийти к Амбри только во второй половине дня. Я нарисовал три эскиза его полного тела в виде демона - они практически вылетели у меня из-под руки - и отправился в Гайд-парк. Я держал цену в двадцать фунтов, и снова клиенты говорили мне, что это дешево. Амбри и так платил мне слишком много за свой портрет, а тут еще эти наброски были его подарком. Было ощущение, что я пользуюсь преимуществом.
К полудню два эскиза были расхватаны, и высокий мужчина в коричневом твидовом пальто взял последний, изучая его через круглые очки из черепахового панциря.
"У вас есть еще?"
"Это все, - сказал я, - но я работаю над серией картин".
Он кивнул и порылся в кармане. Он протянул мне визитную карточку с надписью "Дэвид Кофман, розничный продавец и экспонент" и своей контактной информацией.
"Я курирую коллекции для Лондонской ярмарки искусств через неделю после этой субботы. Как вы думаете, у вас будет что показать к тому времени?".
"Я... да! Определенно".
"Киоски для художников открываются в шесть утра. Тогда приходите ко мне в офис. Я займу для вас стенд".
"Я не знаю, что сказать. Спасибо."
Он протянул мне эскиз. "Вы забыли подписать его".
"Ах, да."
Я подписал свое имя в правом нижнем углу, пока он доставал из бумажника пятидесятифунтовую купюру.
"Я не имею привычки покупать у своих продавцов", - сказал он, - "но эту я оставлю себе". Мы обменяли эскиз на деньги, и он прищурился на мое имя. Затем он наклонил ко мне свою кепку. "Через неделю, в субботу, Коул А. Мэтисон".
"Хорошо. Тогда до встречи". Я сел обратно на свой маленький табурет. "Подождите! Вы забыли сдачу".
Он рассеянно махнул мне рукой, его глаза были устремлены на эскиз. "Поверь мне, это
кража".Я приехал в квартиру Амбри в начале дня. Жером сидел за столом. Опять. Они когда-нибудь давали ему отгулы? Он помахал мне рукой, прежде чем я успел сказать хоть слово. У двери Амбри я постучал, и он пригласил меня войти.
Я глубоко вдохнул, приготовившись к тому, что он будет будоражить мои чувства и путать мысли.
Он сидел на стуле у камина, глядя в пламя, и на его красивом лице было написано грозовое выражение. Он был одет во все черное, как будто собирался на фотосессию или премьеру фильма. Его острый взгляд скользнул ко мне.
"О чем-то задумался?" - спросил он. "Позволь мне угадать. Ты размышляешь о продаже моих набросков". Он закатил глаза и снова повернулся к огню. "Неудивительно, что Фортуна продолжает скучать по тебе, Коул Мэтисон. Ты избегаешь ее на каждом шагу".
"Сегодня Фортуна не скучала по мне, благодаря тебе".
Я рассказал ему о мистере Коффмане и лондонской ярмарке искусств.
"Таким образом, начинается ваш эпический взлет к славе и несметным богатствам", - сказал Амбри.
"Не знаю, как насчет этого, но это больше действий, чем я видел с момента окончания школы".
"Так что, естественно, ты чувствуешь вину за это".
"Это не чувство вины, на самом деле". Я улыбнулся. "Ну, может быть, немного".
"Зачем? Я открыл тебе свою форму, чтобы ты мог использовать ее для создания своего имени. Мой человеческий портрет - для меня".
Я изучал свои руки, испачканные углем. "Я знаю. Просто это очень много, и я благодарен..."
"Тогда скажи спасибо и покончи с этим".
Его плохое настроение было похоже на грозовую тучу, заполнившую квартиру; воздух был напряженным и электрическим. Я присел на диван. "Все в порядке?"
"А почему бы и нет?"
"Это ты мне скажи". Я заметил, что его волосы не были как обычно безупречно уложены, а были взъерошены. Как будто кто-то - не один кто-то? - провел по ним пальцами. "Долгая ночь?"
"На самом деле, да. Это не оскорбляет твою чувствительность?"
Я пожал плечами, положив локти на колени. "Не знаю. Мне это не нравится, но я был окрылен..."
"В том, что я могу сделать для тебя?" Он насмехался. "Как по-человечески с твоей стороны".
"Возможно", - признал я. "Я даже не знаю, чем именно ты занимаешься. Создаешь сексуальных наркоманов? Или заставляешь людей изменять тем, кого они любят? Или…"
"Я не заставляю людей делать что-либо. Ни один демон не заставляет. Мы только разжигаем то, что уже существует в вас. Это зависит от тебя, чтобы противостоять нам. Дать отпор своей силе, которая намного превосходит нашу, если вы только поверите в это".
Я нахмурился. "Я просто