Уже смеркалось, когда Варя наконец опустилась на широкую лавку очередного заброшенного дома. Поиск жилья, в выборе которого Куйгорож оказался очень придирчивым, затянулся. В одну избу он отказался даже заходить, сославшись на то, что там старые хозяева Кудаву[50] забыли и она плачет. Из другой выскочил как ошпаренный, Варю не пустил: там Кенкшатя злой, удачу через раз пропускал, а несчастья звал. В третьем печка была такой негодной, что перестраивать дня два пришлось бы, а Варе нельзя терять времени… Так наверняка продолжалось бы до самой ночи, если бы объекты на сельском рынке недвижимости не закончились.
В итоге выбор пал на дом у самой окраины – не той, что ближе к полям, откуда они с Дмитрием Михайловичем приехали, а той, откуда был виден лес, подступавший плотнее, чем того хотелось бы Варе. Зато сама изба, хоть и без сеней, оказалась просторной, а ее обстановка – добротной. Куйгорож мигом навел порядок: вымел всю пыль, намыл полы, даже выскреб их – и воздух наполнился ароматом дерева. Варя между тем обнаружила на заднем дворе импровизированный душ с баком, в котором скапливалась дождевая вода. Она с наслаждением ополоснулась, сокрушаясь, что нет мыла. Однако и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя почти новым человеком. На радостях Варя даже нашла в себе силы вынести из дома ветхое тряпье и битую посуду. Мусорку они с Куйгорожем устроили в какой-то кадушке.
Долго пустовавший дом отсырел, и Куйгорож настоял на том, чтобы как следует прогреть его, растопив печь, хоть вечер и был теплым. Да и кашу, по его мнению, следовало срочно варить. Пока совозмей возился с печью, Варя разложила на столе содержимое рюкзака. На консервных банках виднелись следы от когтей и зубов медведя, но вот что странно: вмятины на металле были неглубокими, как если бы зверь кусал вполсилы. Лишь одна банка протекла, и Варе пришлось ее выбросить. После рассказа Куйгорожа о Вирявиных кругах и способе выбраться из них она посчитала, что медведь помог ей случайно: учуял съестное, забрел в круг, напугал ее – и она попятилась. Но, судя по банкам, приходил он вовсе не за едой. А если не за этим, то зачем? И кто перенес рюкзак на окраину леса, предварительно собрав в него экипировку?
– Если есть хочешь, скажи! А то бульон-то в животе, поди, как вода в жестяном ведре бултыхается? – прервал ее поток мыслей Куйгорож, поддев хвостом банку тушенки, которую Варя все это время машинально крутила в руках.
– Бултыхается! – согласилась Варя. – Тушенки бы с картошечкой сейчас… Только картошки нам вряд ли кто даст. – Она развела руками.
– Просто прикажи, и будет по-твоему! – Куйгорож выжидательно посмотрел на нее, постукивая хвостиком.
– Приказываю! – торжественно произнесла Варя. – Приготовь мне картошку с тушенкой, с лучком и морковкой! – И сглотнула слюну.
Это было не просто вкусно. Блюдо, приготовленное Куйгорожем в рекордные сроки, вливалось в Варин желудок, точно песнь ангелов в уши праведников.
– Кто картошку дал?
– Я ее в долг взял. У соседей.
– В смысле? – Варя перестала жевать. – Ты ее что, стащил?
– Ну не вырастил же я ее за это время! У них много – никто не заметит!
Варя набрала в легкие воздуха, чтобы прочитать Куйгорожу нотацию, но в окно постучали. Совозмей тут же поднял хвост и распушил перья на голове.
– Не открывай, это тюштян приперся. У-у-у! Супом-то тянет как от него! – со злостью шепнул Куйгорож, а потом – с интонацией Марии – гаркнул в сторону окна: – Давай-ка отсюдова – откуда пришел!
Послышались удаляющиеся шаги. Куйгорож победоносно задрал подбородок. Однако через несколько секунд стук повторился – уже в дверь, после чего та слегка приоткрылась.
– Можно к тебе на минутку, Варвара?
– Засов прикажешь поставить, Варвара? – изрек Куйгорож. С той же интонацией, только громко.
Сергей, не дожидаясь приглашения, вошел. Под низким потолком он казался большим провинившимся щенком в конуре. В руках он держал какой-то сверток и корзинку.
– Матушка с пирожками послала? – поинтересовался Куйгорож.
У Сергея заходили желваки, но на совозмея он даже не взглянул.
– Варя, ты нас извини за… произошедшее. У мамы такое… быват. Вот тут панар с вышивкой – надеть бы тебе… Для защиты. И продукты кое-какие. Хотя, я смотрю, вы уже что-то состряпали…
– А ты думал, мы тут голодные прям пла-а-ачем, да? Можешь забирать обратно свои «продукты». Думаешь, я допущу, чтоб…
– Куйгорож, помолчи, пожалуйста, немного. – Варя поднялась из-за стола и показала на лавку. – Проходите, Сергей. Садитесь.
Совенок нахохлился.
– Панар, говорю, вот… почти новый. Мать вышивала. Надеть бы. – Он откашлялся и развернул богато украшенную вышивкой и тесьмой рубаху.
– Вас, как и Дмитрия Михайловича, смущает мой внешний вид?
Варя невольно залюбовалась тонкой работой.
– Не в этом дело. Просто здесь, в Верхнем мире, люди беззащитнее от… ну… чар… От воздействия разных божеств и существ. Алганжей[51] прицепится – глазом моргнуть не успеете.
– Да я этих цыплят – клюк, и все! – вмешался Куйгорож. – Ни один мимо меня не проскочит!
Вот теперь Сергей удостоил Куйгорожа взглядом.
– Ой ли?
– В стойле! – Куйгорож снова передразнил Сергея.
– Алганжеи? Цыплята? Можно как-то и меня в этот этнографический диспут интегрировать? – Варя попыталась скрыть растерянность за иронией.
Сергей вздохнул.
– Алганжей – по сути, пиявка, только невидимая. Он как нападет, присосется – давай соки из жертвы пить. Пьет-пьет – человек хиреет. Люди скажут – заболел. А на самом деле – алганжей его мучат…
– И рубаха меня от этого защитит?
– Частично. Дело не в самой рубахе, а в вышивке.
– Да я тебя защищу, я! И не частично, а полностью! – выпятил грудь Куйгорож.
Сергей покачал головой.
– Не знал, что трямки на такое способны. Ну, хорошо: алганжея ты, положим, склюнешь. А ворожба? А сглаз?
– У вас же тут типа… рай? Откуда здесь такие грехи? – Варя подняла брови.
– Грехи там, где воля. А воля есть и у людей, и у божеств, и даже у таких, как этот вот… А рая у нас тут, если что, нет.
Куйгорож зашипел и застучал хвостом.
– Сергей, спасибо вам и вашей маме, но мне будет неудобно в панаре в дороге. Я же не собираюсь тут надолго задерживаться. Завтра утром мы с Куйгорожем двинемся дальше.
– Не понял. Как это? – Теперь Сергей вскинул брови.
– Ну-у… я не все вам успела рассказать. Хотела, но пришла Мария и… Ладно. Дело в том, что Вирява дала мне всего неделю, чтобы выбраться отсюда. Сутки я плутала, сегодняшний день тоже почти закончился. Так что пять дней осталось.
– У тебя уговор с Вирявой? – Сергей медленно поднялся с лавки. – А если ты не выберешься? Точнее, когда ты не выберешься – что тогда?
– Сказала, что тогда я сгину. – Варя нервно хмыкнула. – Но я твердо намерена найти дорогу домой.
– Сгинешь? Так и сказала? – У Сергея забегали глаза.
Куйгорож испуганно пискнул и запрыгнул Варе на колени, прижался головкой к животу.
– Ну да. А если выберусь, то отпустит. Она слово дала. Слово Вирявы… А теперь я хотела бы поспать. Простите. Это были долгие два дня.
Глава 9. Верьгизы-оборотни
Сергей
Несмотря на трямкины протесты, Сергей остался сторожить Варин сон. Он заставил ее загрузить совозмея делами, чтоб тот не будил и не дергал ее почем зря под утро, и теперь Куйгорож вкалывал на свежем воздухе: поправлял забор. Сергей исподлобья наблюдал за ним со скамейки под окном. Как и все трямки, этот выполнял задания быстро и усердно, однако в Варином помощничке читалось что-то еще. Верность?
Сергей