Трофимыч резко затормозил и дал задний ход. «Буханка» глухо взвыла и едва успела увернуть нос от падающей сосны. Через лобовое стекло Варя увидела, как поперек дороги осело дерево: быстро, но мягко, разлаписто. Так пытаются прибить веником муху.
Лесник ударил по рулю ладонью и выругался.
– Пиши, журналистка: «В Шимкинском лесу без ветра падают здоровые сосны»! Написала? – Он обернулся. – Че сидим? Выходим. Нас только что вежливо попросили.
Варя с колотящимся сердцем вылезла из машины. Разве оставаться внутри, когда на голову валятся деревья, не разумнее? Неужели Трофимыч поведет их дальше?
– Ты, наверное, хочешь внимательно осмотреть ствол? Вдруг подпилен, да?
– Н-нет, спасибо. Я и так вижу, что ее с корнями вырвало, – не узнавая собственного голоса, ответила Варя.
– Значит, глазами пользоваться умеешь? Не ожида-а-ал. – Он перевел взгляд на побледневшего Павла. – Ну как? Остаться здесь точно не хочешь?
Павел неуверенно помотал головой.
– Берите рюкзаки и потопали. Я впереди, журналистка за мной, ты замыкаешь.
– А куда мы? На поляну? – переспросил Павел.
– Идем на поляну, а уж где окажемся… – перелезая через ствол сосны, бросил лесник. – Молча топам, не болтам.
В лесу действительно не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Что же все-таки происходило с деревьями? Варя хотела было спросить Трофимыча, не подтачивают ли корни какие-нибудь вредители, но вспомнила о запрете на разговорчики в строю. Впереди показалась развилка, и лесник уверенно свернул налево.
В кронах деревьев то и дело беззаботно переговаривались птицы. Ноздри наполнялись вязким смоляным ароматом, дышалось легко, и паника постепенно утихала. Да, упала сосна, так совпало. Но все же обошлось, так?
Лес смотрел светло и ласково, и на мгновение Варя даже почувствовала себя будто на прогулке. Вспомнила, как еще школьницей по доброй воле вставала на заре, чтобы вместе с группой экологов-любителей и учителем послушать пение птиц в пригородном лесу, научиться различать их голоса. И ведь поди ж ты – различала! Это пеночка тенькает, это славка выводит, а вот это дрозд… Куда же ушло это знание? Когда стерлось? Только и осталось в памяти ощущение, что пришла за давно утерянным, послушать пришла, а не поговорить, посмотреть, а не покрасоваться. Тогда лес открывался им, юным, сонным и присмиревшим, и они молча слушали и шепотом спрашивали то учителя биологии, то друг друга: «Слышите? Да не теньк-теньк, а фьють-фьють! Это кто?» И качали головами, запоминали, забирали с собой – каждый сколько мог. Жаль, что потом растеряли, расплескали по капле, даже не заметив.
За размышлениями Варя упустила, что песчанку сменило полотно из бетонных плит. Только обрадовалась ходьбе по ровной поверхности, как Трофимыч нырнул вбок – на неприметную тропинку. Подлесок здесь плотно подступал со всех сторон, и Варе снова стало не по себе. Ветви то и дело цеплялись за волосы, комарье лезло в лицо и под одежду так, что она не успевала отмахиваться, лямки рюкзака врезались в плечи. Вдалеке, из-за спины Трофимыча, она различила очертания человеческих фигур и резко остановилась. Павел налетел на нее сзади, тихо ругнулся.
– Я же просил… – процедил лесник, оборачиваясь.
– Там кто-то есть, – шепнула Варя, показывая вперед.
– Деревяшки это. Статуи. – Павел догадался, что именно испугало Варю.
– Если хочешь, мы тебя с ними сфоткаем для газеты, – нарочито любезно предложил лесник.
Варя пропустила издевку мимо ушей. Через несколько десятков метров они вышли на Священную поляну, где Илья видел странную женщину и где произошло что-то, чего он не мог точно вспомнить. Деревянные фигуры, которые она приняла за живых людей, воздевали вверх руки, молясь невидимым богам. Воздух звенел от тонкого раздражающего писка, и вместо благоговения Варя ощутила одно: неуемное желание изо всех сил давить и шлепать комаров. Здесь было невозможно даже сделать хороший кадр – телефон не удавалось держать спокойно: руки мгновенно облепляли кровососы.
– Это даже не коровы, а слоны, – прошептала Варя себе под нос.
Трофимыч, которого гнус словно и не беспокоил, решительно двинулся вперед. Только теперь Варя внимательнее рассмотрела три дерева у дальнего края поляны. Два сухих дуба скорбно тянули вверх голые жилистые ветки, будто повторяя жесты деревянных фигур. Третий – живой, увешанный разноцветными лентами, – тихонько шептал кроной, маня, зазывая в огромное дупло. Варя изловчилась и сделала сносную фотографию поляны.
– Иди за мной, не отставай! – прикрикнул Трофимыч.
Павел снова подошел к ней ближе, чем ей хотелось бы, и поглядывал то на Варю, то на Трофимыча.
– Я не пойду. Здесь постою… – Варе стало не по себе. – Почему вообще это я должна прощения у Вирявы просить, а не Метьказ?
– Потому что обряд от твоего имени проводился. На тебе и вина. Пойдем!
– Я… Мне надо в туалет.
Трофимыч пронзил Варю испепеляющим взглядом, скинул рюкзак, долго в нем шарил, пока не вытащил свернутую жгутом веревку.
– Бери один конец. Выйдешь за пределы поляны, сделаешь свои дела и вернешься по веревке. Из рук не отпускай. Поняла?
Варя потянулась было за веревкой, но вдруг остановилась. Лесник боится, что она потеряется, как когда-то его жена? Или?..
– А когда буду «делать свои дела»? Как я с веревкой-то?
– В зубы возьмешь.
Он сунул ей в ладонь конец бечевки и подтолкнул.
– Иди! Гигиенические отходы в пакетик положишь.
Варя, потупившись, пошла в кусты. Павел проводил ее плохо скрываемой ухмылкой. Смешно ему. А сам-то только что глаза таращил и головой тряс, как болванчик.
В туалет Варя не хотела ровно до того момента, пока не взяла в руки веревку. Теперь даже прибавила шаг от давящего ощущения внизу живота. Она чувствовала себя ужасно глупо. Ну не ребенок же она, в конце концов, который в трех соснах потеряться может… Зачем на самом деле эта веревка? Или лесник не хочет, чтобы она сбежала, потому что приготовил какую-то подлянку? Что у него на уме?
Она зашла поглубже в подлесок и оглянулась. Мужчин почти не было видно, а значит, ее голый зад они тоже не могли лицезреть. Варя задумалась, потом быстро привязала веревку к толстой ветке куста. Справив нужду, пару раз дернула за веревку, как если бы держала ее в руке и одновременно возилась со штанами.
А что, если взять и просто уйти обратно? Убежать от зловещего дупла, от лесника с его дурацкой веревкой и назойливым зятем. Хватит с нее впечатлений. На несколько статей хватит. Фотки тоже сделала. Дорогу запомнила. Конечно, ее потом догонят, но главное – они окажутся уже далеко от этой проклятой комариной дыры.
– Варя! – крикнул Трофимыч.
– Все нормально, минутку! – отозвалась она.
Если уходить, то сейчас. Недоброе предчувствие лишь усиливалось. Инстинкт самосохранения кричал: беги! И Варя, стараясь не наступать на валежник и не задевать ветки, заторопилась прочь. Сквозь кусты она видела, что поравнялась с деревянными фигурами. Теперь надо было как-то выйти на ту полузаросшую дорожку, чтобы мужчины не сразу заметили Варино отступление. Она сделала дугу в подлеске, осторожно сошла на тропинку за поворотом и пустилась легким бегом. Чужой тяжелый рюкзак резал плечи, но она решила донести его до «буханки» и оставить там. Хорошо, что догадалась вытащить часть консервов еще в салоне. Конечно, Трофимыч покрутит у виска, когда они снова встретятся. Это если у него не было ничего дурного на уме. А если было, то он ее