На следующий день, как только сумерки сгустились, Эванджелина направилась в кабинет Хаоса. Она едва ли не подпрыгивала, думая о том, что скоро покинет это место и, если все пройдет хорошо, наконец-то найдет камни, необходимые для снятия проклятия с Аполлона.
Она невольно коснулась пальцами запястья, на котором остались вырезанные рукой Аполлона буквы. Раны уже не беспокоили ее, но в груди все болезненно сжалось, когда она завернула за угол и оказалась в игровом дворе…
Джекс.
Эванджелина резко остановилась, и подошвы ее туфелек скользнули по каменному полу.
Он сидел за полированным деревянным столом с шахматной доской, уставленной черными и красными фигурами. Под потолком над ним висела громадная клетка, полная свечей, с которых то и дело стекал горячий воск. Бледно-желтый свет падал на шашки и освещал лицо хорошенькой девушки, с которой играл Джекс.
Она постучала ноготками по столу, кокетливо прикусила губу и перевела взгляд с шахматной доски на Джекса.
Он выглядел так, словно сошел со страниц волшебной книги – точь-в-точь королевская особа с плутовством во взгляде. Джекс развалился на обитом бархатом стуле, а его золотистые волосы, переливавшиеся в свете свечей, были немного взъерошены, словно девушка только что ласково трепала его по голове.
Эванджелина внезапно почувствовала укол… Она сама не поняла, чего именно. Но явно не ревности. Джекс со скучающим выражением лица передвинул на доске красную фигуру. Но если ему и правда было скучно, почему же он не пришел к ней? Собирался ли он вообще сообщать ей о своем возвращении?
Ей не хотелось переживать из-за этого. Наверно, оно и к лучшему, что Джекс не пришел к ней. Но почему тогда, глядя на него сейчас, она чувствовала себя такой жалкой и ничтожной?
Эванджелина думала, что он хочет открыть Арку Доблестей больше всего на свете, но что в итоге? Сначала он сбежал, бросив ее здесь одну, а теперь как ни в чем не бывало сидит в игровом дворе и играет в шашки.
Джекс задержал на ней взгляд.
– Я и в шахматы умею играть.
Щеки Эванджелины вспыхнули от смущения. Видимо, он все-таки услышал ее последнюю мысль о шашках.
– Я удивлена. Кто бы мог подумать, что ты не брезгуешь играми, где не нужно причинять людям боль.
– О, а я знаю такую игру, – внезапно вмешалась девушка. – Там надо…
– Тебе пора, – грубо оборвал ее Джекс.
Девушка замерла с открытым ртом, так и не договорив.
– Ты… я… ты… – запинаясь, пробормотала она, а потом набрала в грудь побольше воздуха, но внезапно ее взгляд остекленел.
Спустя мгновение она встала и бесшумно вышла из зала.
– Не стоило так поступать с ней, – нахмурившись, сказала Эванджелина.
– Почему нет? – Джекс откинулся на спинку кресла и лениво посмотрел на нее. Его одежды соответствовали расслабленной позе: наполовину расстегнутый темно-синий бархатный камзол, дымчато-серые брюки, низко сидящие на бедрах, в паре с кожаным ремнем и поношенные ботинки с пряжками по бокам. – Хочешь, чтобы я вернул ее?
– Нет, – ответила Эванджелина слишком быстро, что не укрылось от внимания Джекса.
Уголки его губ дернулись в улыбке.
– Ревнуешь, Лисичка?
– Вот еще. Просто мне не нравится, что ты используешь магию, чтобы подчинять волю других людей.
– Недавно ты сама просила меня об этом.
– На то была веская причина.
– Я думаю, ты оказала бы всему Северу огромную услугу, избавив его от своей сводной сестры, но мы всегда можем исправить эту ошибку позже. – Джекс покатал по краю стола черное яблоко. – Итак, что ты хотела от меня? Или нуждалась в моем внимании?
Он лукаво усмехнулся, и на его щеках появились ямочки.
Эванджелина ничуть по ним не скучала.
– Ты спрашиваешь не ту девушку, Джекс. В отличие от нее, я знаю, что ты вовсе не бог.
– Но именно ты молилась мне в церкви, – заявил он, закинув ноги на стол. – Как ты тогда сказала? «Ты ведь понимаешь, каково это – жить с разбитым сердцем». – Он мягко рассмеялся.
Щеки Эванджелины покрылись алым румянцем, и это развеселило Джекса еще больше.
– Я совершила ошибку, – ответила она.
В те времена Эванджелина была слишком наивной и всей душой верила, что Джекс способен сопереживать людям или заботиться о всех тех, кто пришел просить у него помощи. Но она не сказала ничего этого вслух. Лишь молча повернулась к нему спиной. Она и правда немного скучала по нему, но сейчас осознала, сколь безумно испытывать к нему такие чувства.
– Подожди. – Джекс вскочил со стула и схватил ее за запястье. – Что это?
Эванджелина попыталась вырвать руку, но Джекс оказался проворнее. Он уже задрал рукав ее платья, обнажая грубо выцарапанные на предплечье слова Аполлона: Я не хочу тебя убивать.
Ноздри Джекса раздулись.
– Похоже, твой муженек разучился писать любовные письма.
– Это неважно. – Эванджелина снова дернула руку, но Джекс был намного сильнее.
Одним резким движением он притянул ее к себе, и они оказались так близко друг к другу, что Эванджелина разглядела такие детали, которых прежде не замечала. Рубашка под его камзолом была сильно измята, а под глазами залегли темные круги усталости, и Эванджелина вдруг задумалась о том, чем он занимался последние десять дней.
– Где ты был? – не выдержав, спросила она.
– Убивал невинных девушек и пинал щенков.
– Это не смешно, Джекс.
– Как и слова на твоей руке, – произнес он, хмуро глядя на них. – Когда это случилось?
Эванджелина поджала губы.
Если Джекса так разозлила ее рана, то она и представить боялась, как он отреагирует, услышав, что она получила ее во время визита к Тиберию. Вполне возможно, он закует ее в кандалы, чтобы она больше никогда не сбежала.
Поэтому Эванджелина решила поскорее отвлечь его.
Она наконец освободила запястье из его хватки и потянулась за скандальной газетенкой, в которой говорилось о празднике в честь помолвки ЛаЛы. Схватив газетные листы, Эванджелина сунула их в руки Джекса.
Он бросил на них всего один взгляд, и его лицо тотчас ожесточилось.
– Нет. Ты не поедешь на торжество в Дом Слотервуд.
– Это не тебе решать, – фыркнула Эванджелина, а потом ткнула пальцем в страницу: – Первое слово немного смазано, но я узнала, что там сокрыто слово «счастье», прямо как камень счастья.
– Это не значит, что ты найдешь там утерянные камни.
– А мне кажется, что это вполне вероятно. Видишь, тут сказано, что приглашены члены всех Великих Домов? Я подозреваю, что именно