К утру метель прекратилась, на дороги выехали коммунальные службы, и Софи с Алисой рискнули отправиться в Логово. Возле дома стоял очередной незнакомый автомобиль, и Алиса процедила сквозь зубы:
– Когда эти стервятники уже наедятся?
– Не похоже на журналистов, – возразила Софи, внимательно разглядывая двух женщин, выходящих из автомобиля.
Теперь Алиса была с ней согласна. Женщинам на вид было около сорока, одна была чуть выше, вторая ниже и полнее, но лица обеих показались Алисе заплаканными. Охрана Логова, конечно, с журналистами не церемонится, но до слез еще никого не доводила.
Софи поравнялась с машиной, остановилась. Женщины осторожно направились к ним.
– Добрый день, – сказала та, что повыше, когда Софи опустила стекло. – Вы же тут работаете, да?
– Что случилось? – вместо ответа поинтересовалась Софи.
– Нам нужно встретиться с Леоном Волковым, – сказала высокая. – А нам никто не открывает.
– У нас дети пропали, – едва слышно добавила вторая.
Софи и Алиса вышли из машины, подошли к женщинам.
– Дети? – приглашая к подробностям, спросила Софи.
Женщины синхронно кивнули.
– Еще перед Новым годом, – снова сказала высокая. – Они дружили, вместе ушли гулять и не вернулись. Полиция с волонтерами ищут уже несколько дней, мы всех друзей обзвонили, все морги и больницы обошли.
– Думали, может быть, Леон поможет, – продолжила вторая. – Он же умеет людей искать. Может, хоть подсказку даст…
Алиса про пропавших детей уже слышала. Мать упоминала об этом накануне Нового года, когда не хотела отпускать Любку к друзьям, и потом по радио передавали. Надо же, до сих пор не нашли…
– Подождите тут, – попросила Софи. – Я переговорю с Леоном и вернусь к вам с ответом.
Женщины кивнули, в глазах их забрезжил лучик надежды.
Софи и Алиса припарковали машину в гараже, вошли в дом. По коридорам снова разливался аромат свежей выпечки и запекаемого мяса, вдалеке были слышны голоса. Будто ничего и не случилось, будто Леон никого и не увольнял.
Сам хозяин Логова нашелся в кабинете. За время отсутствия девушек он более или менее пришел в себя. Антон все-таки вернулся, хоть Алиса и подозревала, что перед этим он покрутил носом и набил себе цену. И как бы она ни относилась к нему, но не могла не признать, что с Леоном он сотворил настоящее чудо. Несмотря на то, что тьма все еще оставалась в нем, о чем свидетельствовали темные вены на тыльной стороне ладоней, выглядел Леон вполне адекватно. Наверное, такое «лечение» сильно бьет по его организму, поэтому раньше и требовалась помощь и ее, и Анжелы, но сейчас Леон перестал себя беречь. Какая разница, как бьют по организму лекарства, если организму этому остались считаные дни? Возможно, Леон вообще надеется, что умрет раньше и Падальщикам достанется лишь его мертвое тело? Алиса не знала, возможно ли такое, но не удивилась бы, если бы так оно и было.
Рана на его голове тоже была обработала и заклеена чистой повязкой, словно он просто ударился.
– Что узнали? – спросил он, не здороваясь, когда Софи переступила порог кабинета.
– Тебя внизу ждут посетители, – вместо ответа сказала та.
Леон поморщился.
– Я больше не веду прием.
– Но там матери, у которых пропали дети. Ты можешь сделать для них исключение?
Леон поджал губы, лицо его стало холодным и непроницаемым, совсем таким, как позавчера, когда Алиса увидела его на террасе. Ей казалось, что, снова окунувшись в работу, Леон немного оттаял, стал прежним, но, видимо, только казалось. Впрочем, она ведь уже знала, что именно такой он – настоящий.
– Что ты не поняла из фразы «я не веду прием»? – надменно поинтересовался он у Софи.
Однако ту было не так-то просто сбить с намеченного пути. Она сама умела кого угодно морозить холодом.
– Леон, это дети! С тебя не убудет, если ты уделишь женщинам несколько минут.
Леон хотел ответить еще что-то резкое, но затем прикрыл глаза на пару секунд и сказал уже спокойнее:
– Парой минут тут не обойдется. Их дети мертвы.
– Откуда ты знаешь? – ахнула Софи.
Леон кивнул на окно, выходящее как раз на передний двор.
– Вижу тени за их спинами. Большое количество тьмы в организме имеет свои преимущества.
– Тогда скажи им это, – попросила Алиса. – Неизвестность страшнее смерти.
– У меня нет времени, Алиса, – раздраженно ответил Леон. – Нельзя просто сказать людям, что их близкие мертвы. Нужно привести какие-то доказательства, а я не собираюсь тратить на это время. И силы, если уж на то пошло. Этим детям я уже ничем не помогу.
– Какая же ты сволочь, – покачала головой Софи.
Леон усмехнулся уголком губ.
– Если хочешь, пойди и скажи им это сама, – предложил он. – Только ты этого тоже не сделаешь, потому что знаешь, что я прав. Совещание через десять минут. Свободны.
Алиса и Софи вышли из кабинета, сильно хлопнув дверью.
– Ты скажешь им? – спросила Алиса.
Софи долго молчала, затем призналась:
– Нет. Потому что Леон прав. Как бы мне этого ни хотелось. Так что придется просто сказать, что он их принять не может.
Она ушла, а Алиса осталась стоять в коридоре, раздумывая над ее словами. Неизвестность страшнее смерти, в этом Алиса была твердо уверена, поскольку еще помнила, с каким отчаянием ее мать искала пропавшего мужа. Сколько раз говорила, что было бы проще знать, что он умер, и носить ему цветы на могилу, чем думать о том, где он и что с ним. Однако Леон прав, как ни прискорбно это признавать. Если он просто скажет женщинам, что дети мертвы, они ему не поверят. Он лишь причинит им боль, но не убьет надежду. Пока матери не увидят тела, они не поверят. А искать погибших у Леона нет времени. Он еще может помочь живым, мертвым это уже без надобности.
Снова собрались в кабинете у Леона через означенные десять минут. К девушкам присоединился и Влад. Судя по его помятому виду и красным глазам, он либо много пил, либо почти не спал. Алиса не сомневалась, что причина была точно не в алкоголе. И, как вскоре выяснилось, ошибалась.
– Некоторые люди готовы делиться информацией исключительно за бутылкой вискаря, – жаловался Влад,