Здесь же атака развивалась настолько стремительно, что экипажам даже не хватило времени на подготовку пулеметов к стрельбе. Первый самолет на малой высоте помчался к головному танку батальона и с полного хода врезался в его лобовую часть. Куски фюзеляжа разлетелись в разные стороны. Искореженный мотор рухнул под гусеницы. Языки пламени заплясали на корпусе «Шермана». Ударом был контужен механик-водитель гвардии сержант Николай Зуев. Десантники с первых трех танков кинулись к кирпичному зданию, чтобы укрыться в нем. Второй японский летчик направил свою машину в это строение, но, пробив крышу, она застряла на чердаке. Никто из наших бойцов не пострадал.
Нам сразу стало ясно, что батальон атакован камикадзе. Третий пилот не стал повторять ошибку товарища. Он резко снизился и направил самолет в окна здания, но достичь цели ему не удалось. Задев крылом телеграфный столб, истребитель-бомбардировщик рухнул на землю и сразу запылал костром. Четвертый самолет спикировал на колонну, врезался в автомашину медицинского пункта батальона, которая загорелась. Два последних смертника нацелили удар по хвостовым танкам, но, встреченные плотным зенитным огнем, рухнули в воду недалеко от полотна железной дороги.
Воздушная атака длилась несколько коротких минут. Шесть истребителей-бомбардировщиков превратились в бесформенные груды металла. Шесть летчиков погибли, и, что нас весьма удивило, в кабинах двух самолетов кроме летчиков находились девушки. По всей вероятности, это были невесты смертников, решившие разделить со своими избранниками печальную судьбу.
Ущерб от атаки оказался незначительный: сгорела автомашина, заклинило башню головного «Шермана», вышел из строя механик-водитель. Быстро сбросили с насыпи автомашину, за рычаги «Эмча» сел помощник механика-водителя, и марш продолжился…»
Другой участник этой войны, в то время командир танковой роты А. Фадин вспоминал: «…Спускаясь на равнину, мы вскоре услышали гул отдаленной перестрелки – это танки нашего разведывательного отряда завязали бой с японскими подразделениями, оборонявшими город Дубей. Командир батальона по радио приказывает ускорить движение. Развертываю роту в линию взводных колонн, чтобы атаковать неприятеля с ходу. И каково же было наше разочарование, когда, подойдя к окраине Дубея, мы увидели, что разведчики уже завершили разгром противника без нас, оставив на поле боя несколько десятков трупов японских солдат и офицеров…
Объезжая убитых, я обратил внимание, что у некоторых из них в руках бамбуковые шесты длиной метра четыре, на конце которых что-то вроде немецкого фаустпатрона. Только в отличие от гитлеровцев японский солдат должен был не выстрелить этим кумулятивным зарядом по танку, а, добежав до цели с шестом наперевес, ткнуть миной в борт, подрывая не только танк, но и самого себя…»
И все же спасти Японию от поражения в войне камикадзе не смогли. На военном языке это была бессмысленная попытка оттянуть поражение, реально – акт отчаяния японского командования ценой человеческих жизней оправдать свое бессилие.
В завершение этого очерка хочется дать небольшую справку о создателе корпуса камикадзе вице-адмирале Ониси Такидзира. Он родился в 1891 году, окончил военно-морскую академию Этадзима и участвовал в Первой мировой войне, в которой Япония сражалась на стороне Антанты. Тогда, будучи летчиком только зарождавшейся морской авиации Японии, он получил свою первую боевую награду за потопление немецкого минного заградителя. После окончания войны Ониси Такидзира стал одним из энтузиастов морской авиации, в звании контр-адмирала командовал авиационными флотилиями во время войны в Китае. Но при этом оставался энтузиастом морской авиации. В 1941 году он вместе с капитаном 2-го ранга Гэнда Минору разрабатывал план нападения на Пёрл-Харбор. В последующие годы руководил крупными операциями морской авиации на Филиппинах и в Голландской Вест-Индии. В октябре 1944 года Ониси Такидзира перешел со штабной службы на командную и начал формирование первых подразделений пилотов-смертников. С 19 мая 1945 года он стал первым заместителем начальника Генерального штаба военно-морского флота Японии, лично курировал все операции, связанные с использованием камикадзе. После капитуляции Японии Ониси Такидзира покончил жизнь ритуальным самоубийством, совершив харакири 16 августа 1945 года. При этом он отказался от помощи ассистента и умер после 12-часовой агонии.
Харакири
Другой легендой о японцах-воинах, широко распространенной в нашей стране, стали рассказы о том, что они настолько были преданы своему императору и родине, что в случае нарушения долга были готовы немедленно покончить с собой путем совершения обряда харакири.
Харакири или сэппуку (буквально – «вспарывание живота») – ритуальное самоубийство, которое было принято среди самурайского сословия в средневековой Японии. Эта форма самоубийства совершалась либо по приговору, как наказание, либо добровольно (в тех случаях, когда была затронута честь воина, в знак верности своему господину). Совершая харакири, самураи демонстрировали свое мужество перед лицом боли и смерти и чистоту своих помыслов перед богами и людьми. Сэппуку состояло в том, что самоубийца прорезал живот поперек, от левого бока до правого или, по другому способу, прорезал его дважды: сначала горизонтально от левого бока к правому, а потом вертикально от диафрагмы до пупка.
История этого ритуального самоубийства относится к XIV веку, когда в Японии смерть от собственной руки стала цениться значительно выше, чем даже смерть в бою. Тогда в Японии самоубийство начали рассматривать как проявление высшего героизма, демонстрацию силы и самообладания. Но, как известно, боль в животе переносить очень трудно, поэтому вспороть себе живот означало нелегко уйти из жизни, и тот, кто совершал сэппуку, мог сказать: «Оповести, что я умер мужественно». У самураев смерть в бою и «смерть на циновке» (сэппуку совершалось на циновке) в одинаковой степени расценивалась как геройство.
Впоследствии, когда сэппуку распространилось и стало применяться в качестве привилегированной смертной казни, для него был выработан особый сложный ритуал. Один из важных моментов этого ритуала состоял в том, что помощник самоубийцы, обычно его лучший друг, становился с мечом рядом. Самоубийца наносил себе удар кинжалом в живот, а в этот момент помощник одним взмахом меча отрубал ему голову. В результате зачастую харакири или сэппуку, как правило, сводилось к ритуальному обезглавливанию.
Теперь в отношении массовых харакири офицеров японской армии в сентябре 1945 года.
К началу августа 1945 года многим в Стране восходящего солнца стало понятно, что ее поражение неизбежно. Но затем, уже после атомной бомбардировки ее городов, это был вынужден признать и император. Он выступил со следующим заявлением: «Я не желаю дальнейшего разрушения культур, не хочу больше несчастий для других народов мира. Именно поэтому мы должны принять невыносимые условия». Имелась в виду капитуляция.
Однако это