– Ага.
– А как эта активация происходит? – поинтересовалась я.
– Во-первых, киёрс должен созреть магически. Ну, то есть, годовалый малыш никак себя не проявит как киёрс, он должен вырасти, и магия в нем должна раскрыться. Во-вторых, и это самое главное условие: хозяин киёрса должен как-то спровоцировать киёрса на пробуждение его магии в первый раз. Осознанно или нет, но между киёрсом и его хозяином существует плотная связь и некое действие хозяина, которое вызывает у киёрса неконтролируемый магический всплеск. Хозяин при этом, кстати, может сам погибнуть, что я уже наблюдал в своей практике.
– Не поняла, кого ты называешь хозяином?
– Одного из родителей. Того облученного, кто и передал свой мутировавший магический ген. Между ним и его ребенком сразу устанавливается некая особая связь, она может по-разному проявляться. И спусковой крючок для каждого киёрса тоже свой, особенный.
– Так получается, что магию киёрсов намеренно проявляют? – хмуро спросила я.
– Были разные случаи. Например, я сталкивался с женщиной, которая понятия не имела, что ее сын – киёрс, и однажды она случайно спровоцировала его на выплеск магии, принеся домой пышный букет кваренти́ллы цветущей, от вдыхания насыщенной пыльцы которой у ее сына сработал некий внутренний спусковой крючок. Почему? Неизвестно. Просто конкретно его сущность киёрса это разбудило. Паренек обратился в насекомоподобное громадное нечто с клешнями, которыми начал кромсать и громить всё подряд. От его собственной матери остались только кусочки.
– Какой ужас, – я ошарашенно прикрыла рот ладошкой.
– Да… Погибли все соседи на лестничной площадке, к кому киёрс врывался с жаждой крови, а эта жажда у всех просыпается при активации магии. Погибли бы вообще все в подъезде, но там мы прибыли, получив сигнал о помощи, и под моим руководством тварь зачистили. Но случай жуткий был. Он не у нас случился, это в Авала́ре произошло.
– А я хорошо помню тот случай, когда один папаша намеренно дал своему молодому сыночку-киёрсу шампанское глотнуть, и того знатно бомбануло, – мрачно протянул Лунтьер.
– Это как раз был первый случай в моей практике с киёрсами, после которого я очень долго приходил в себя, – грустно улыбнулся Бестиан. – Там папаша знал, что магию его сына алкоголь разбудит: он как раз был из числа тех, кто застал ту битву с Эйзересом несколько лет назад, и не только застал, но и был его тайным агентом-помощником, которого Эйзерес успел завербовать. И заодно – проконсультировать на тему того, какими методами можно проверять и пробуждать магию в потенциальном киёрсе. К сожалению, я тогда не успел выведать информацию о том, как они вообще управляют киёрсами, потому что тот мужчина получил ранения, несовместимые с жизнью, и скончался до того, как была завершена процедура проверки его памяти.
– А потом всем вообще стало не до того, потому что пришлось срочно перейти к процедуре сохранения твоей жизни, – мрачно добавил Лунтьер, стрельнув пронзительным взглядом на друга. – Ну, чего ты на меня так насмешливо смотришь? Мне вот было вообще не смешно, когда пришлось быстро тащить полупрозрачного тебя к взбешенному Калипсо, чтобы он сделал что-нибудь для сохранения твоей телесности! На ручках тащить, между прочим! Хэй, слышишь, Ангелина? Я твоего рейнара на ручках таскал, о да!
– Хэй, мне все говорили, что это была сугубо твоя инициатива!
– Довел меня до истерики своим полудохлым состоянием, заставил бегать с его исчезающим телом по верховным магам в поисках помощи, а потом еще возмущается, – проворчал Лунтьер, но с теплой улыбкой при этом.
– Простите, дяденька! Я больше так не бу-у-уду! – на манер провинившегося ребенка проканючил Бестиан.
Лунтьер рассмеялся.
– Мы все чаще сталкиваемся с теми, кто намеренно пытается киёрсов пробуждать, – сказал он, поймав мой взгляд в зеркале заднего вида.
– И я не знаю, сколько таких проконсультированных умников по миру ходит, – развел руками Бестиан. – Пытаюсь узнать, постоянно работаю над этим, пытаюсь понять, как предотвращать катастрофы с эйзенечистью, как ее быстро нейтрализовывать, как находить тех, кто родил киёрсов… Но сложно всё это, и времени много занимает. А мне не хватает возможностей, потому что я не вижу ускользающие следы этой нечисти. Единственное, что я смог, – это настроить некоторые артефакты так, чтобы они улавливали специфичную вспышку магии киёрса. Но ждать ее – такое себе… Хотелось бы уметь предотвращать ситуации, а не ликвидировать последствия. Но я пока не умею, только пытаюсь научиться…
– Да ладно тебе, не прибедняйся! – фыркнул Лунтьер. – Стремление к лучшему – это, конечно, хорошо, но ты не забывай о том, что без твоих возможностей мы бы вообще потонули в этой эйзенечисти, с которой фарн знает, что делать. Ты очень много делаешь, Бес, просто пока стоишь лишь в истоках раскрытия этой информации. Ты в свои девятнадцать сделал уже столько для сохранения равновесия нашего мира, сколько порой верховные маги за всю жизнь не делают.
– Я, с одной стороны, это понимаю, – вздохнул Бестиан. – А с другой стороны, меня активно жрет перфекционизм…
– Перфекционизм и максимализм в нашем деле – это даже хорошо, – кивнул Лунтьер. – Это наш двигатель прогресса. Ты только дозируй свой внутренний локомотив, ладно? Чтоб уж самого себя не грызть. А то я тебя в следующий раз лично прибью, после того как Калипсо твою тающую телесность восстановит!
Мы немного помолчали. Я думала о Мэлмане, его животном страхе некоего «Господина», и в целом о бедных киёрсах, которым не повезло родиться ребенком у тех, кто «осчастливил» их магической мутацией.
– Приехали, – некоторое время спустя объявил Лунтьер. – Адрес верный, куда надо приехали, да, Ангелина?
Я кивнула, глядя через лобовое стекло на ворота знакомого мне особняка семейства ди Мануэль. Окна на первом этаже горели тёплым желтым светом в темноте, и я сразу увидела фигуру Оливии, торопливо идущей в нашу сторону.
– Да, всё верно. Спасибо, что подвезли, – улыбнулась я Лунтьеру.
Так и не поняла за всю поездку, является ли он профессором Дарбетом или нет. Все вопросы относительно его личности быстро переводились на другую тему и обрамлялись шуточками. Понятно мне было только одно: Дарбет – не просто скрытная, а очень скрытная личность, которая в силу своей профессиональной направленности предпочитает общаться только с очень узким кругом доверенных лиц, чтобы не допустить какую-то утечку информации на рабочем поприще. А может, он еще и был жутким интровертом, который со сторонними людьми вообще не разговаривает, всё только через посредников делает. Хотя Лунтьер не создавал впечатление интроверта. Впрочем, возможно, он только в обществе Бестиана такой общительный, как знать? Да и о себе он не трепался в дороге,