Престарелый чиновник имел немалый вес в губернском управлении и ссориться с ним ректору и декану было не с руки. Что послужило причиной этого безобразного инцидента они конечно разберутся, и, скорее всего, причиной драки стала очередная выходка отбившегося от рук несносного отпрыска высокопоставленного бюрократа, но вопрос имеет все шансы подобно Колобку перекатиться в политическую плоскость. Тут не надо иметь семи пядей во лбу, тут понимать надо! Граф, пусть не легко и просто имеет возможность существенно передавить поток государственного финансирования учебного заведения, так что выбирать сторону не приходится.
* * *В то же самое время, слушая срывающиеся на фальцет вопли декана, Владимир жалел, что не сумел удержаться и не дотерпел до конца пар, после которых можно было подкараулить Ермолу за территорией их альма-матер и навалять там. Черт, сам себе проблем подкинул и, похоже, серьёзных. С другой стороны, пусть так, ночью бы он Рому убил — удушил, как Отелло Дездемону или свернул бы ему набок дурную головёнку, будто птенчику.
Графёныш таки сумел подловить смену Владимира в ресторане и занять один из обслуживаемых парнем столиков. С того момента начался персональный ад Владимира, вынужденного терпеть хамство клиентов и многократную смену блюд, от которых, презрительно оттопырив нижнюю губу, отказывался привередливый клиент со товарищи. Самого Ермолу и прилипал можно было и потерпеть, чай не первый подобный гавнюк в ресторане, и похуже встречали, но эта тварь непременно всем и каждому растрезвонит, как он потоптался по эго непробиваемого Чары, что было во сто крат хуже некоторых гостей заведения, упившихся в хлам, которых приходилось выносить на руках, а кого-то только прибытие околоточного с дежурным нарядом медвытрезвителя на «воронке» успокаивало, да и то не всегда.
Впрочем, Ермола с прихлебателями пил в меру. Где-то через два часа графёныш о чём-то переговорил с администратором зала и по-английски слинял, сделав вид, что вышел покурить в специально отведённую комнату. Стёпа и Витя, ушедшие в туалет, назад более не вернулись, зато администратор Костя, которого за глаза все кликали Бобром из-за крупных верхних резцов, сходу наехал на Владимира, обязав заплатить за приглашённых в зал друзей, которые умудрились откушать и выпить на половину месячной зарплаты официанта. По началу Чаровников оторопел, о каких друзьях ему втирает в уши Бобёр, включившись после того, как ему под нос сунули неоплаченный чек с пятого столика.
Владимир еле сдержался от сарказма в лицо пышущему гневом начальству, сходство которого с полуводным грызуном становилось неоспоримо при задирающейся вверх верхней же губе, объяснив тому «на пальцах», что сбежавшая из заведения троица к его друзьям никаким боком не относится. Одногруппники — да, недруги — скорее всего, тем более у заносчивого отродья до сего дня ни разу не вышло как-либо насолить Владимиру, в котором Рома видел конкурента за лидерство в группе, но друзьями ни Ермолов, ни его прихлебатели Чаровникову не являлись.
В конце концов, на потеху публике, Бобёр вынес конфликт из подсобки в общий зал, крича и набрасываясь не внешне невозмутимого подчинённого, который ловко отбивался от претензий администратора, аргументированно доказывая их неправомерность. Возможно, в другое время и в другом месте Чаровников бы и добился правды, но в эту ночь ему пришлось на личной шкуре познать соль выражения: «Вчера искал правду на работе, сегодня ищу новую работу». Поняв, как он некрасиво выглядит со стороны, Бобёр вместо того, чтобы отступить, закусил удила, сбегав на второй этаж к руководству, откуда прискакал с писулькой на увольнение непокорного халдея с удержанием у него из зарплаты стоимости всего съеденного и выпитого «товарищами».
Забрав у Бобра ещё теплый листок принтера с синей печатью, Владимир сходил к охране, где ему сочувствующие секьюрити перекинули на внешний носитель записи камер наблюдения за последние четыре часа. Оставлять просто так самоуправство он не собирался, планируя написать заявление в Имперский комитет по трудовым спорам. Пусть правды он не добьётся, но крови Бобру с хозяевами ресторана попьёт. Зря они думают, что им всё просто так сойдёт с рук с увольнением подчинённого, руководствуясь оговором администратора, которого Владимир перед тем, как хлопнуть дверью, проклял напоследок, наслав с резко нагревшейся руки тёмное облачко на выпирающие резцы главного ресторанного грызуна.
Оставшись без денег и работы, он оставшуюся половину ночи не мог уснуть, накручивал себя. Всё-таки увольнение изрядно шибануло по нервам молодого человека, в голове которого теперь главное место заняли месть и гнев. На пары Владимир не шёл — бежал, в уме прокручивая различные варианты расплаты, среди которых не значилось мордобитие, но стоило ему увидеть похабную ухмылку Ермолы, как перед глазами встала красная пелена. Остальное вы знаете.
В кабинете декана Владимир окончательно пришёл в себя, лихорадочно просчитывая последствия необдуманного поступка. Если пружину долго сжимать, а Ермола слишком долго сжимал его «пружину», то срыв неминуем, вот он и сорвался, откровенно доведённый до ручки. Вчера в клинике он отделался лёгким испугом, воспользовавшись чужим опытом, сегодня набивает собственные шишки. Одна радость, нос Ромчику он свернул капитально, да ещё вложился в удар чёрной яростью.
— Роман Викторович, берите виновников и пройдёмте ко мне, — заглянул в кабинет ректор, — через пятнадцать минут подъедет Георгий Романович, он просил без него не начинать. И отведите Романа в уборную, а то он несвежего вурдалака напоминает.
— Очкового енота он напоминает, — про себя, едва слышно, буркнул Владимир, которому приезд графа ничего хорошего не сулил.
— И енота, — почти в унисон добавил ректор. — Вряд ли его превосходительство признает в этой смеси родного сына.
— Как бы старика удар не хватил, — ещё тише прошептал Чаровников, отрывая пятую точку от нагретого ею стула.
Сам того не подозревая, помянув старый, отменённый ещё в прошлом веке табель о рангах, ректор расставил точки над «i». Мгновенно прояснив вопрос о том, кто «настучал» и о том, что ожидать виновнику в свете открывшихся обстоятельств. Читать между строк умели если не все, то многие.
— Готовься, Чага, — прогундосил Ермолов-младший, — ского ты отсюда вылетишь, как пгобка.
— Но ты же останешься, — улыбнулся ему Владимир, — значит, мы ещё не раз встретимся за углом. Мне-то уже всё равно, а тебе опять портрет в центральном холле имения переписывать на новое лицо.