С тех пор прошел десять лет, но я не найти покой. Знаете, какой быть диагноз на вскрытие? Острый сердечный недостаточность. Их сердца почему-то в один миг не захотеть работать. Больше не смочь ничего найти. Но мы с вами же разумный люди. Я хорошо знать физика и представлять разные причина-следственный связь. Как может сломаться то, что не иметь поломка? Они быть здоровы, мы проходить ежегодный медицинский осмотр. Причина для такой диагноз нет!
Теперь я пытаться найти доказательства существования инопланетный разум тут, на Земля. Доказать и заставить тех, кто скрывать все это от нас, признаться. Я хочу посмотреть им в глаза и спросить: за что? Почему вы допустить? Что они вам сделать плохо?
Гройс надолго замолчал, переживая в очередной раз кошмар того памятного утра, за одно мгновение изменившего его жизнь и лишившего ее смысла, оставив только разрушительную мысль о мести. Даже не справедливости, а именно мести. Это было видно по его глазам, по лицу.
Я попросил разрешения получить в личное пользование копию всего собранного материала, после чего тепло попрощался с немцем и вышел из дома, закрыв за собой дверь, на которой был прикреплен листок бумаги с надписью «Вчера угорел в крематории. Сегодня надо развеяться».
Я нашел в сети свободную гостиницу и забронировал номер. Ввел в автопилот адрес и откинулся в кресле. Набрал номер Кати и около десяти минут болтал, соскучившись по ней за первые сутки разлуки. Пожелав напоследок спокойной ночи, я увидел, что планер уже приземляется на свободное парковочное место гостиничной крыши.
Нужно было идти спать. Завтра мне нужно было посетить еще, как минимум, три места и стоило быть, как говорится, «в форме». Решив, что десять минут существенной разницы не сыграют, я достал сигарету, закурил и задумался.
Аппарат сигма-волн вполне можно унести в обычном рюкзаке. Если доцент Крикунов и принес его с собой в поле, то надо посчитать, сколько часов прошло с момента остановки на привал до предположительного времени наступления смерти. Было ли там необходимое количество часов для того, чтобы четверо несчастных сошли с ума? Это могло бы объяснить, почему они оказались так далеко от своей палатки. И, пожалуй, могло объяснить наличие таких травм. Сумасшедшие не чувствуют боли и могут драться даже со сломанной рукой. Хотя тоже не сходится. Аппарата на месте трагедии не было. Надо с утра написать Солосину и спросить, не пропал ли аппарат. Забыл сделать это сразу. Вроде бы такой простой вопрос, а я сплоховал.
И завтра по дороге необходимо рассортировать данные, полученные от Гройса. Подводный передатчик… Откуда он про него узнал?
В одиннадцатом году некий сигнал был обнаружен американской базой. Расшифровать его так и не смогли, несмотря на то, что сигнал повторялся каждый месяц. Заподозрили СССР, так как источник находился в районе Ледовитого океана. Американцы обратились к нам с официальным запросом, но в Москве только растерянно развели руками. Место расположения источника обнаружили с помощью подводного исследовательского аппарата. Сигнал исходил из плоской, абсолютно гладкой капсулы, вмурованной в подводную скалу. Длина объекта составляла шестьдесят метров, ширина – около пятнадцати. Материал, из которого он был выполнен, не смогли идентифицировать. Исследование скалы показало, что капсула пролежала под водой от десяти до двенадцати тысяч лет и при этом не подверглась коррозии. По всей видимости, она обладала весьма внушительным источником энергии или же была в состоянии получать энергию из окружающей среды.
Самым же странным было то, что источник сигнала за пределы Солнечной системы не выходил.
– Полина Анатольевна, что вы можете рассказать о Горвицкой Алине Михайловне? Меня интересует, в первую очередь, ее профессиональная деятельность. Что вам известно об этом?
Мы сидели в кабинете, больше всего напоминающем что-то среднее между обиталищем гоголевского Плюшкина и Королевским музеем центральной Африки в Будапеште. Повсюду в хаотичном беспорядке лежало множество предметов самой причудливой формы и назначения. Тут были какие-то чудовищные маски всевозможных раскрасок, бумеранги и бамбуковое оружие, причудливые украшения, выполненные из всевозможных материалов, начиная от ракушек и кончая ржавыми сплавами каких-то металлов.
Моя собеседница, полная женщина средних лет, сотрудница исторического факультета МГУ, только растерянно пожала плечами. Заломила пухлые руки, и из ее больших глаз неудержимым потоком хлынули слезы.
«Ну вот. Началось…» Я мысленно закатил глаза, проклиная свое косноязычие. Почему у меня никогда не выходит нормально говорить о потере родственников или близких людей? Вот у Макарова все по-другому. Умеет он интонацию подобрать и слова как-то по-особенному выстроить. Вроде одно и то же говорим, а результаты диаметрально противоположные. У него свидетели и родственники чуть ли не с улыбкой ему на шею вешаются. А я сижу сейчас тут в угнетающей обстановке с ревущей гражданкой. Ситуация весьма неприятная. Хочется или встать и уйти, или прекратить все эти бесполезные душевные терзания. Ничего же нельзя изменить, соответственно, и слезы лить совершенно бессмысленно. Хотя, с другой стороны, когда был смысл их лить? Я быстро прикинул в уме все возможные варианты. Наиболее логичной мне показалась ситуация с психологической разгрузкой. Наверное, и тетка эта сейчас ревет именно поэтому.
А