[325] Яэль Бартана. Летний лагерь. 2007
Вопросы масштаба, материала и техники, хотя и по-разному, затрагиваются также в последних работах израильской художницы Яэль Бартана (род. 1970) и американки Пэй Уайт (род. 1963). Фильмы, видеоролики и кинематографические инсталляции Бартаны исследуют перемещение посредством сюжетов, включающих израильтян, отдавших жизнь за родину, и палестинцев, лишившихся дома в результате захвата Израилем их территории; кроме того, дистанцируясь, она затрагивает проблемы миграции, географических перемещений и национализма, формирующих идентичность в современном Израиле. В видеотрилогии «И Европа будет потрясена» (2010) она касается польского антисемитизма, а придуманная ею политическая организация «Движение еврейского возрождения в Польше» настаивает на том, что поскольку Европа в XIX и ХХ веках была историческим домом для евреев-ашкеназов, то они вправе туда вернуться, — словно в пику палестинским требованиям вернуться на прежние земли. В ее двухканальном видео «Летний лагерь» (2007) на одной половине экрана показан «Израильский комитет против сноса домов», группа добровольцев, восстанавливающих палестинские дома, разрушенные израильскими властями; на другой половине мы видим пропагандистский фильм 1935 года, документальные кадры, на которых группа поселенцев-сионистов мечтает основать еврейское национальное государство.
[326] Пэй Уайт. Без названия. 2010
Пэй Уайт, как и другие современные художницы, изучает возможности широкого спектра новых материалов. В 2004 году она стала создавать монументальные гобелены, сначала превращая обычные предметы и явления (в том числе дым и алюминиевую фольгу) в цифровые фотографии, а потом на основе этих фотографий делая масштабные тканые экраны, акцентирующие внимание на абстрактных свойствах и красоте, присущей выбранным ею материалам. В инсталляции для Венецианской биеннале 2009 года соединились изящные люстры, на вид сделанные из муранского стекла, а на самом деле — из зернышек птичьего корма, и исполнители, подражавшие крикам обитающих в Венеции птиц. Получилось роскошное смешение звука, пространства и физического действия, одновременно экспрессивного и метафоричного.
Все эти примеры, независимо от размера, техники и объема произведения, отражают сложные реалии сегодняшнего мира и свидетельствуют о приверженности женщин-художников критическим и эстетическим практикам, в которых соединяются личное, визуальное, концептуальное, политическое и социальное. Их творчество указывает на богатую историю и наследие современного женского движения и гарантирует, что сложная история феминизма в изобразительном искусстве прошлого века в новом тысячелетии будет продолжена.
Эпилог
Флавия Фриджери
Наше время — время сейсмических социально-политических сдвигов. Изменение климата и вызванные им экологические последствия представляют собой экзистенциальную угрозу для человечества. Растет число убийств женщин, усиливаются правые политические партии. Беженцы воспринимаются как опасность; иммиграция по большей части подвергается остракизму. Цифровые медиа оказали головокружительное влияние на нашу жизнь, на способы общения, а своими системами наблюдения и контроля создали идеологическую угрозу. В ответ на это поднимается новая волна феминистских, экологических, деколониальных, антикапиталистических и антирасистских движений. Движения Black Lives Matter, Ni Una Menos, #MeToo и Extinction Rebellion сразу же привлекли внимание как молодого, так и старшего поколений, вследствие чего возродился интерес к активизму. Искусство не уклоняется от этих вызовов, возобновляя давнюю традицию взаимодействия с активистскими программами и радикальными формами творчества. Движимые феминистскими, социальными и политическими идеями, художницы, каждая по-своему, пересматривают роль традиционных техник, таких как живопись и скульптура, а также осваивают динамичные медиа, перформативные практики и инициативы, ориентированные на конкретные сообщества.
С начала 1990-х годов Таня Бругера (род. 1968) своими перформансами и громкими акциями, вызывающими общественный резонанс, исследует дистанцию между искусством и жизнью, бросая вызов устоявшимся структурам власти. Уроженка Кубы, Бругера постоянно критикует политический режим, установившийся в стране после революции 1959 года. Власть чиновников и свобода самовыражения — одна из главных ее тем, которую она выразила в «Шепоте Татлина № 5» (2008) из серии работ, посвященных памятнику III Интернационалу (1919–1920) советского художника Владимира Татлина. «Памятник» Татлина так и не был построен, но он красноречиво свидетельствовал о монументальности, к которой стремился коммунистический режим.
В «Шепоте Татлина» Бругера исследует традиционное понимание памятников как каналов коллективной истории. Двое полицейских, один на белом коне, другой на черном, патрулируют выставочное пространство, контролируя передвижения зрителей. Этим хореографическим действом Бругера разоблачает стратегии, используемые политической верхушкой для усиления своей власти. В конечном счете работа Бругеры показывает, что искусство сегодня не только изображает, но может быть и политическим инструментом.
Кара Уокер (род. 1969) прославилась своими панорамными фризами с вырезанными силуэтами. Ее масштабные инсталляции — это преимущественно черные фигуры на фоне белой стены — выявляют связь истории американского рабства с современным расизмом. Хотя Уокер работает на сугубо американском материале, ее творчество обращено к универсальным темам пола, расы и инакости. В 2014 году она затронула эти темы в своем первом масштабном публичном проекте, представленном на заброшенном сахарном заводе в Бруклине в Нью-Йорке. Инсталляция с колоссальной женщиной, похожей на сфинкса, задумывалась как прямой отклик на историю здания. Эта работа, именуемая многозначительно «Утонченность, или Изумительная сахарная детка, дань уважения мастерам, которые неустанно услаждают наш вкус сладкоежек, бесплатно трудясь на производстве сахара от тростниковых плантаций до кухонь Нового Света, по случаю сноса сахарного завода „Домино“», интерпретировала фабрику и ее наследие как символ исторически напряженных отношений между расой и капитализмом. Гигантскую белую сахарную фигуру окружали пятнадцать юношеских фигур в натуральную величину, выступающих в роли «свиты» этой полубогини, архетипической «Няни-негритянки». Инсталляция оказалась чрезвычайно популярной, вызвав споры о труде, угнетении, расизме и сексуальности. Аналогичный набор проблем лежит в основе еще одной интервенции Уокер «Американский