— Я видела у тебя фото Оксаны… — медлю, кусаю губу, затем выдаю окончательно. — В тот день, после того как мы… ну… короче! — поднимаю на него глаза, и на одном дыхании воинственно заканчиваю. — Я видела у тебя ее фотку без одежды с припиской, что она скучает. Поэтому…
— Ты рылась в моем телефоне? — обрывает Руслан. А мне и сказать нечего — прав он. Да, некрасиво, да, неправильно, ну а что поделать теперь?
Молчу. Он тоже. И напряжение между нами возникает такое невыносимое, что его можно ощутить физически. Воздух словно наэлектризован. Каждый вздох кажется таким тяжёлым и тягучим, что меня начинает потряхивать. Наконец, Соболев встает рядом со мной, кладет руку на мое плечо, слегка приобнимая.
— Могла бы сразу спросить, а не убегать или кидаться грубостями.
— И… — коротко взглянув на него, спрашиваю. — Чтобы ты ответил? Что у вас несерьезно? Или так… чисто по дружбе? Нет! — поднимаю ладони вверх. — Лучше ничего не говори. Мне итак…
— Я бы показал тебе мобильник, — с усталой улыбкой на губах, отвечает Соболев. Затем вытаскивает телефон и реально протягивает его мне. Несколько секунд я нерешительно поглядываю на девайс, не в силах сложить два и два. Что он хочет? — У меня нет пароля, хотя так и так знаешь. Заходи туда, куда и заходила.
— Зачем? — спрашиваю, стараясь скрыть волнение. Мне почему-то страшно. Вдруг прямо сейчас я увижу что-то, что разрушит ту маленькую крупицу хорошего, что возникла между нами. От этого у меня и ладони потеют, и сердце начинает учащенно биться.
— Чтобы начать с правды, а не твоих фантазий.
— Дурак, — бурчу, но телефон все-таки беру. Делаю вдох. Второй. А на третий провожу влажным пальцем по экрану. Искорка ночного неба мелькает, перенося меня в основное меню. Сглатываю под прицелом проницательного взгляда Соболева. Мог бы и отвернуться, чтобы не так волнительно было.
Открываю мессенджер, нахожу в поиске Оксану. Снова медлю. Мой палец подвисает в воздухе на несколько долгих секунд, за которые я успеваю вспомнить то, как он на нее смотрел, как зажимал по углам. Страх, гнев, обида — всё это смешивается в один клубок, который тугим узлом завязывается в груди. Дурацкая ревность…
— Да ладно, Крис, — Соболев не выдерживает, и нажимает сам. Вкладка переписки тут же открывается на весь экран и… там нет новых сообщений.
— Что… а где фото? — у меня даже плечи расслабляются, хотя до этого в них скопилось напряжение.
— Погоди, — он кликает на три точки сверху и я вижу больше — Оксана в черном списке. Она заблокирована. У этой переписки нет конца. Но как же… Интерес берет вверх, и я листаю немного вперед, чтобы хотя бы пазл сложился — проверяю даты. Перед этим смс, идет достаточно большой промежуток времени, то есть переписки не было. Получается, что и начала диалога нет. Я увидела вырванный обрывок из контекста и сделала выводы. Оттолкнула Руслана. Сбежала. Наговорила ему гадостей. Ладно, он тоже хорош, ответил не хуже, ранив словами. Но… что-то мне подсказывает, то была защита, а не нападение с его стороны.
— М-да уж, — только и могу выдавить из себя, вернув ему телефон. — Видимо, я… дура.
— Ну, — Соболев жмет плечами с такой улыбочкой саркастичной, что мне охота ему зарядить подзатыльник. — С кем не бывает.
— Ты должен был сказать, что-то из серии: «не переживай, я понимаю тебя». А не эта улыбка. — Тычу в него пальцем, на что получаю очередной смешок. Он убирает мобильник в карман чиносов, не сводя с меня задумчиво-веселого взгляда.
— Так говорят парни в твоих книжках, тебе пора меня контент, Лисица.
— Хватит, нормальный у меня контент. И книги тоже! — и в качестве аргумента я даже ножкой топаю. А потом ловлю себя на мысли, что напряженная атмосфера между нами вмиг улетучилась. Мы шутим, общаемся так, словно ничего плохого не произошло ни тогда, ни сегодня утром. Как у Руслана все-таки это получается? Он будто раскрашивает мир в разноцветные краски, когда кажется, что вокруг сплошная тьма.
— С некоторыми фрагментами не соглашусь, но мы можем поэкспериментировать.
— Значит, тогда ты соврал мне? — я не ожидала, что слова вылетят так внезапно и прямолинейно. — Что тебе… ну… — Обрываю себя, потому что смущение переплетается с тревогой и неуверенностью. Господи, ну зачем я это ляпнула? Не пора ли заканчивать этот парад откровенностей.
Вместо ответа, Соболев берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и вдруг тянет за собой.
— Куда мы?
— На пары, — он говорит, не оглядываясь. — Не люблю оставлять дела незавершенными.
А дальше мы просто идем по коридору. Молча. Держась за руки. Как настоящая парочка. И от этого внутри такой шквал эмоций, ураган настоящий. Я не верю, теперь я не одна. Мне не придется переживать снова тот ужас, как в школе, в полном одиночестве. К глазам даже подкатывают слезы, но я несколько раз моргаю, чтобы не разреветься. Оказывается, судьба вовсе не злодейка. Она учит — нужно доверять: открываться новым людям, и не бояться этого, даже если однажды вам воткнули нож в спину.
В аудиторию Руслан входит первым, не стучится — переступает порог, скупо здоровается с преподавателем экономики, и беспардонно заваливается в кабинет. Будто это он тут ведет лекцию, а не наоборот. Корона ему никогда не жмет, однако.
— Вообще-то уже пятнадцать минут как у нас лекция, — сообщает Наталья Алиевна, тоже обалдев от манер Соболева.
— Ну да, — соглашается снисходительно он, как бы намекая, что в разговоры вступать не готов. А еще на нас смотрит буквально каждый второй, с нескрываемым интересом, как на диковинные экспонаты. Мне неприятно, а Соболеву похоже наплевать.
Он садится на последний ряд, рядом с Дашей и Глебом. Замечаю, что Миронова уже успела сделать записи, а Гор в телефоне играет в какую-то бродилку.
— Ты чего тут забыл? — интересуется Соболев шепотом у друга.
— У нас пару отменили, делать все равно нечего.
— Галерка! — обращается к нам педагог, и парни моментально замолкают.
Правда, сосредоточиться на лекции я все равно не могу. Из-за Руслана! Вернее из-за его реплики, которую он зачем-то сообщает мне на ухо именно сейчас.
— Понравилось.
— Что?
— То как ты стонешь, — ухмыляется Соболев. — Мне очень даже понравилось.
И спокойнеко себе утыкается в телефон, в ту же онлайн игру, в которой зависает Гордеев. А я… так и остаются сидеть, словно мне в спину кол