— Иди уже, — кое-как выдавливаю из себя.
И о чудо! Гордеев уходит. А я… я просто усаживаюсь на стул и громко выдыхаю.
Правда, шуточки Глеба не заканчиваются ни после душа, ни даже после ужина. Хотя под вечер я уже перестаю смущаться, и воспринимаю их как нечто обыденное, а на какие-то отвечаю под стать Гордееву.
— Делаешь успехи, — отмечает он.
— Ну так… у меня хороший учитель, — не теряюсь я.
Мы стоим напротив наших комнат, облокотившись спинами о стены. Честно, мне не хочется прощаться с ним, кажется, если я лягу спать, то хорошее закончится. Или еще хуже — окажется сном. До сих пор не верю, что мы целовались. Глеб же наоборот зевает, выглядит усталым. Уверена, после драки он плохо себя чувствует, хоть и кичится обратным. И в больницу, дурачок, наотрез ехать отказался.
— Иди отдыхай, — против воли, прощаюсь с ним первой.
— Угу, — кивает он. Открывает дверь и прежде, чем уйти, добавляет. — Может, сходим завтра куда-нибудь после тренировки?
— Ты… — я прикусываю губу, стараясь не превратиться в лужицу. — Приглашаешь меня на свидание?
— Да, — довольно тихо произносит он, что ему крайне не свойственно. — Девушку, которая мне нравится, я приглашаю на свидание. Отказы не принимаются.
— Даже если ты будешь плохо себя чувствовать? — напоминаю я, ссадины на его лице заставляет мое сердце сжаться.
— Когда я с тобой — мне хорошо.
Вот и все — одна фраза, оказывается, сумела изменить целый мир вокруг меня. Быть особенной для кого-то, слышать, что с тобой хорошо, и ты нужна… Я просила об этом с рождения. Неужели теперь все наладится, и судьба позволит мне стать счастливой?
Так странно и даже страшно. А вдруг?.. Вдруг подует ветер и карточный домик моего счесться разрушиться?..
Глава 29 — Даша
Утром я еду на репетицию сама, не потому, что Глеб отказался меня вести, просто не захотелось его будить. Мне все еще не верится, что между нами парит магия и теперь я не одна. Странное, до боли непонятное чувство. Оно кажется таким хрупким, что даже от дуновения легкого ветерка может дать трещины.
Правда, не только это чувство вызывает у меня тревогу, но и тренировка. Я не перестаю падать, даже в таких местах, где и поводов подвернуть ногу нет. Такое ощущение, что мое тело наотрез отказывается заниматься балетом.
— Тебе нужно взять перерыв, — говорит тренер, усаживаясь рядом со мной. Я сижу на полу, подогнув одну ногу, облокотившись на нее.
— Вы в прошлый раз сказали, что я падаю из-за сердца. Значит, — в горле пересыхает. — Мое внутреннее “я” не хочет танцевать?
— Только ты можешь ответить на этот вопрос. — Тренер поднимается, но я вновь окликаю его.
— Такое происходит со всеми травмированными?
— Нет, — качает он головой, подходя к дверям. — На моей практике ты второй случай.
— А кто был первым?
Этот вопрос остается без ответа, но я замечаю на лице тренера грустную улыбку.
Поднимаюсь с пола, бреду в раздевалку и стараюсь не думать о плохом. И опять этот камень в душе, когда из кожи вон лезешь, чтобы не подвести ожидания, возложенные на тебя. Ведь Глеб платит деньги, он столько времени потратил на поиски этого человека. Ловлю себя на мысли, что он разочаруется во мне, если я не вернусь на сцену.
Очередное дежавю. Вечная гонка за чьими-то ожиданиями. Может в этом дело? Может, именно по этой причине я продолжаю падать: потому что боюсь ошибиться?
Переодевшись, выхожу на улицу, погода сегодня стоит чудесная, хотя уже по осеннему прохладно. Асфальт засыпало золотистой листвой, и теперь каждый шаг вызывает легкий треск. В воздухе витает запах сырой земли и спелых яблок, а над головой небо играет бирюзовыми оттенками.
На фоне всей этой романтической картины, я замечаю Глеба, идущего прямиком ко мне по узкой аллее. На нем длинное драповое пальто черного цвета, под низом прямые брюки и светлый пуловер. В этой одежде Гордеев кажется не по годам взрослым, и еще более привлекательным. Вон на него прохожие девчонки уже оглядываются, вызывая у меня кусачее чувство ревности.
— Что тут делаешь? — спрашиваю первая, останавливаясь в нескольких шагах от него.
— Пришел научить тебя вредным привычкам, — его спокойный, дружелюбный тон до сих пор в новинку для меня.
— Каким? Пить энергетики и есть чипсы?
— Ну… может быть, а разве плохо иногда есть вредную пищу и просто гулять по улице? — задумчиво произносит Глеб. — Пошли. Будем портить тебя по полной.
Гордеев кивает в сторону тропинки, ведущей в парк. Я обгоняю его, а потом мы ровняемся и вышагиваем по улице по хрустящей листве.
— Знаешь, — предаюсь воспоминаниям. — В детском доме ходила легенда, что если запустить тысячу мыльных пузырей, то исполнится твое желание.
— И что? Ты смогла исполнить свое желание? — Глеб поглядывает на меня, замедляя шаг.
— Нет, — жму плечами. — У меня никогда не было мыльных пузырей, чтобы попробовать.
— Не дело, — заявляет он. — Жди меня тут.
— Что?
Осознать происходящее не успеваю, Глеб убегает в магазин на углу, оставив меня стоять в одиночестве. А уже через несколько минут он возвращается с двумя флакушками мыльных пузырей. Смотрю на него, и снова задаюсь вопросом, всегда ли этот парень жил в роскошном особняке, где жила и я? Разве он не был мрачным, угрюмым и неразговорчивым? Когда же я упустила момент его взросления? И почему мы не смогли нормально поговорить раньше…
— Ты серьезно?
— Бери, надо попробовать, — на его губах играет улыбка, такая же теплая, как сегодняшний осенний день. И я беру тюбик, вытаскиваю оттуда пузырьковую палочку, и дую, наверное, первый раз в жизни.
— Блин, — смущенно произношу, поражаясь, почему шарики так быстро лопаются, стоит мне только активнее начать дуть.
— Слушай, я тоже не профи в этом деле. Но у меня хотя бы до земли успевают долететь, — подтрунивает Глеб.
— Сейчас еще посмотрим: кто, кого! — уверенно заявляю и совершаю очередную попытку.
Палочка снова пропитывается мыльным раствором, и я, сосредоточенно закусив губу, дую.
— О! Смотри! — от восторга прикрикиваю, когда огромный пузырек взлетает в воздух, и переливается, от попаданий на него лучей солнца.
— Осталось девятьсот девяносто девять, — шутливой интонацией произносит Гордеев.
— Я буду до пенсии этим заниматься.
— Ладно, так уж и быть! Помогу тебя. — И мы, как два озорных ребенка, заполняем улицу прозрачными шариками.
Но самое забавное в другом: мы действительно ощущаем себя детьми. Теми самыми, которые должны были подружиться восемь лет назад, и играть в огромном дворе особняка