Я осторожно открыл конверт и заглянул внутрь. Там лежали фотографии, письма, газетные вырезки и несколько машинописных страниц с пометками от руки. На одной из фотографий я с удивлением увидел Харрисона, пожимающего руку седому джентльмену с аристократическими чертами лица. Они стояли на ступенях какого-то клуба, и снимок явно сделан скрытно, с расстояния.
— Это Джеральд Восворт, председатель совета директоров Continental Trust, — пояснила Сара, заметив мой интерес. — Чарльз говорил, что их публичные встречи большая редкость. Они предпочитают контактировать через посредников.
Я нашел записку, написанную знакомым почерком Риверса:
«Еженедельные переводы от CT к HP через швейцарские счета. Суммы растут в геометрической прогрессии. 3/12 — $50,000, 4/15 — $75,000, 5/17 — $115,000. Зачем платить брокерской фирме такие деньги? Проверить связь с трастовым фондом семьи Вандербильтов».
И ниже, другими чернилами:
«Отследил последний перевод до личного счета HF, а не RH! Форбс, а не Харрисон⁇»
У меня перехватило дыхание. HF — несомненно, Генри Форбс, тот самый человек, сделавший мне щедрое предложение по металлургическому проекту.
— Чарльз боялся за свою жизнь, — тихо сказала Сара, прерывая поток моих мыслей. — Последние две недели он не ночевал дважды в одном месте. Но он не мог бросить расследование. Говорил, что это дело всей его жизни.
— И стоило ему жизни, — мрачно заметил я.
Я аккуратно закрыл конверт и убрал во внутренний карман пиджака. Ключ от камеры хранения положил в жилетный карман.
— Спасибо вам, мисс Коллинз. Вы рисковали ради друга.
— Будьте осторожны, мистер Стерлинг, — повторила она, провожая меня к двери. — Люди, убившие Чарльза, не остановятся ни перед чем.
Она затем добавила, понизив голос еще сильнее:
— В последний раз, когда мы виделись, Чарльз упомянул, что нашел связь между Continental Trust и серией банковских крахов 1927 года. Кажется, они каким-то образом извлекли выгоду из разорения трех региональных банков на Среднем Западе. И еще… — она запнулась, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. — Он подозревал, что они готовят что-то масштабное. Что-то связанное с фондовым рынком.
Я замер. Могли ли Continental Trust знать о приближающемся крахе 1929 года? Или, что еще хуже, планировать спровоцировать его для собственной выгоды?
— Спасибо за предупреждение, — сказал я, пожимая ее руку. — Я буду предельно осторожен.
Выйдя из библиотеки, я быстро пересек кампус, то и дело оглядываясь по сторонам. Конверт, казалось, обжигал мне грудь через ткань пиджака. Я держал руку рядом, готовый в любой момент защитить эти бесценные документы.
Спустившись по широким ступеням на улицу, я увидел черный паккард, медленно проезжающий мимо главных ворот университета. Это мог быть просто случайный автомобиль, но интуиция кричала об опасности.
Я резко свернул в боковую аллею и, петляя между корпусами, вышел к другому выходу из кампуса.
Прямо тут решил не ехать сразу на Центральный вокзал. Слишком очевидное направление, если за мной следят.
Вместо этого я сел в трамвай, идущий в противоположном направлении, доехал до Гарлема, пересел на другой транспорт и только после этих маневров направился в центр города.
К полудню я должен посетить универмаг Фуллертона, а оттуда отправиться на встречу с ним самим. Но информация, полученная от Сары Коллинз, требовала немедленного анализа. Я нашел неприметное кафе на боковой улице, где выбрал столик в углу, спиной к стене, с хорошим обзором входа.
Заказав кофе и сэндвич, я снова осторожно достал конверт и продолжил изучать его содержимое. Среди документов нашлась газетная вырезка трехлетней давности, повествующая о загадочной смерти Томаса Питерсона, председателя совета директоров Consolidated Steel.
Официальная версия — несчастный случай на рыбалке. Но Риверс подчеркнул несколько деталей и приписал сбоку: «Питерсон отказался продать компанию CT за неделю до 'несчастного случая». Свидетель, лодочник, погиб через месяц — «сердечный приступ».
Мое внимание привлек машинописный лист с заголовком «Структура Continental Trust». Судя по записям Риверса, CT представляла собой сложную сеть взаимосвязанных компаний, трастов и фондов, где истинные владельцы скрывались за десятками подставных лиц. Большинство операций проводилось через швейцарские и канадские банки, что затрудняло отслеживание финансовых потоков.
В самом низу страницы Риверс набросал карандашом примечательную фразу: «Ключ к разгадке — операция „Анакондо“? Проверить в архивах Нью-Йорк Таймс за 1925–1926».
Я тщательно просмотрел остальные документы, но больше упоминаний об этой загадочной «операции» не нашел. Возможно, основные материалы о ней хранились именно в камере на Центральном вокзале.
Напряженно работая с бумагами, я не заметил, как пролетело время. Взглянув на часы, я понял, что опаздываю на встречу с Фуллертоном.
По дороге я не мог отделаться от ощущения, что нити заговора оказались гораздо толще и прочнее, чем я предполагал. И что Continental Trust не просто замешана в смерти отца Стерлинга.
Компания могла быть причастна к целой серии убийств, замаскированных под несчастные случаи. А теперь и Риверс пополнил список ее жертв.
Но время размышлять об этом наедине закончилось. Мне предстояло сменить амплуа. Из детектива, идущего по следу убийц, превратиться в инновационного бизнес-консультанта, готового революционизировать розничную торговлю Америки.
И все это, пряча на груди увесистый конверт с уликами, каждая из которых потенциально могла стоить мне жизни.
Спрятав документы и положив на стол монеты для оплаты, я направился к выходу из кафе. Тревожные мысли о Continental Trust и загадочной операции «Анакондо» пришлось временно отодвинуть на задний план.
Деловая империя не построится сама по себе, а знания из будущего, мое самое ценное преимущество, должны работать и приносить дивиденды.
Выйдя на тротуар, я окунулся в полуденный гомон Манхэттена. Нью-Йорк 1928 года жил в лихорадочном темпе, стремясь добиться еще большего процветания.
По улицам сновали блестящие паккарды и кадиллаки богачей, громыхали грузовики с открытыми кузовами, а на перекрестках отчаянно свистели полицейские в темно-синей форме и характерных шлемах, пытаясь внести порядок в хаотичное движение.
Я поднял руку, подзывая такси, и через несколько секунд желто-черный кэб затормозил у обочины. Автомобиль, старенький Checker с квадратным кузовом, смотрелся почти антикварно по сравнению с обтекаемыми такси в будущем.
— Куда едем, шеф? — спросил водитель, крепкий мужчина средних лет в кепке и с сигаретой в зубах.
— В универмаг Фуллертона на Пятой авеню, пожалуйста.
Таксист кивнул и машина мгновенно скользнула в поток транспорта. Пока мы ехали через центр города, я наблюдал за меняющимся городским пейзажем.
Несколько небоскребов находились на разных стадиях строительства. Стальные скелеты, обрамленные строительными лесами, словно