Петровский смотрел в глаза. Удалов сглотнул, не выдержав его тяжелого взгляда.
— Да нет, Костян, все будет ровно, слово даю, — негромко и очень серьезно пообещал он.
Петровский кивнул и вышел за дверь. Уже на улице он достал из кармана телефон и набрал номер.
— Алло, Джамал! Свободен? Подскочи сейчас к нашему корпусу, кое-что обсудить надо! Добро, десять минут! — он, вопреки запрету, закурил и двинулся в направлении юрфака.
***
— Да нет, Сереж, ну откуда такие-то деньги! — Юра покачал головой, почему-то чувствуя себя виноватым, — ну есть у меня в «нычке» пятерка, дам просто так, можешь даже не возвращать. Ну, у предков могу выпросить… ну, косарей двадцать! — сказал он, — но двести пятьдесят, нет, Сереж, нереально…
— Понятно! — Макаров кивнул и забросил на плечо сумку.
— Серег, ну не обижайся! — воскликнул Юрец, — ну, хочешь в группе пособираем, в других, в профком обратимся, все такое… должен быть вход. Да если б можно было, я б и сам…
— Да нет, Юр, все в порядке, я понимаю, — Макаров похлопал его по плечу, — долго это все. А у нашего профкома хрен ты что допросишься. Как, впрочем, и у любого другого…
С этими словами он быстро двинулся к выходу из аудитории. Юра покачал головой, провожая его взглядом.
***
Андрей Орлов вышел из своего подъезда. Было раннее утро, свет в окнах почти нигде не горел, на улице только-только начало светать. К его удивлению возле лавки спиной к подъездной двери стоял какой-то парень в капюшоне. Алкаш, наверное. Или дворник. Да какая разница! На сегодня была запланирована куча дел, три пары, потом масса бумажной работы в профкоме с обращениями студентов за материальной помощью. Он хотел взять как можно больше заявлений себе, чтобы как можно меньше попало к Стасу Удалову, который фиктивно забракует больше половины, а львиную долю денег в итоге положит себе в карман. Плевать, что займет время, плевать, что опять просидит до ночи, зато выделенные средства уйдут по назначению, а не осядут, где не надо…
Внезапно, когда Орлов почти миновал стоявшего возле скамейки парня, тот резко обернулся и сильно толкнул его плечом.
— Эй, в чем дело… — начал Орлов, но от второго толчка в грудь полетел назад. Тут же кто-то схватил его за плечо и резко развернул. Разглядеть, кто это был, он не успел, потому что последовал сильнейший удар в лицо, от которого Андрей потерял равновесие. Изо рта брызнула горячая кровь. Тот, который толкнул его первым, тут же ударил ногой с такой силой, что Андрей полетел назад и врезался в кирпичную стену дома.
Подняться ему уже не дали. Удар кулаком сверху был такой силы, что из глаз посыпались искры. Андрей едва не отключился, но два метких и крайне болезненных пинка по ребрам с двух сторон вернули его в сознание…
Это было очень больно и страшно. Его никогда так не били. Жестоко, профессионально. Орлов не знал, хотят его убить или просто избить, чего они добиваются или просто бьют для развлечения… он лишь пытался закрыться, крича от боли и истекая кровью… он знал, что в это время никто не придет на помощь.
Казалось, это продолжалось целую вечность. На самом деле, менее полуминуты. Один из избивавших его, а лица обоих были скрыты капюшонами и шарфами, схватил за воротник и резко приподнял.
— Нет!.. не надо! Не бейте! — отчаянно воскликнул Андрей, закрываясь руками. Он чувствовал, что все его лицо в крови, а тело представляло собой один сплошной ушиб. Одно ребро, наверное, даже сломали…
— Это было похоже на шутку? — хрипло, явно стараясь изменить голос, обратился к нему «капюшон», — ты думаешь, я с тобой шучу или как?! — рявкнул он.
— Нет… нет! — выдохнул Орлов, проглатывая кровь, которой был наполнен его рот, — не думаю, не бейте! — в этот момент он почувствовал ледяное лезвие у своего горла и сразу же понял, что это было. Ледяной ужас сковал его, перед глазами все поплыло…
— Слушай меня сюда! — нападавший сильно встряхнул его, — сейчас идешь домой и больше никуда не выходишь, учти, за хатой следят! Подлатаешь рожу, потом пойдешь в профком и напишешь «по собственному», все понял?! — его вновь встряхнули, — предкам и сестре скажешь, гопы какие-то в подворотне уработали, понял? Лиц не видел, к ментам идти бесполезно! Дернешься к мусорам, расскажешь хоть кому-то о том, что случилось, я вернусь и уже не остановлюсь, пока не замочу тебя! И сеструху твою сначала «порву», а потом глотку перережу, я с тобой не шучу! И родители твои с работы не вернутся! Все ваши явки и передвижения я знаю, учти это! Если через две недели еще будешь числиться в профкоме — исход такой же, понял?! Кивни, если так!
— Понял… понял! — отчаянно выдавил из себя Орлов, — я никому не скажу, клянусь! И уволюсь завтра же!
— Рожу в порядок приведи сначала! — нападавший отвесил ему несильный подзатыльник и отпустил.
Трясясь всем телом Андрей смотрел, как оба «капюшона» быстро удаляются, растворяясь в утренней мгле. Из его глаз текли слезы, а из головы кровь. Так больно и страшно ему не было еще никогда. Какая там месть, какая там полиция, он сделает все, лишь бы с родными все было хорошо. Эти сволочные отморозки явно не шутили. И проверять, как далеко они готовы зайти, он не мог. Он догадывался, откуда это «прилетело», других вариантов просто не было, сам вряд ли, подослал каких-то ублюдков… да и черт с ним, с этим профкомом, жизнь дороже! Андрей лежал на асфальте, тщетно пытаясь успокоиться. Его душили слезы безысходности…
***
Старенькие пуховики с капюшонами сбросили в мусорные баки через несколько кварталов от места нападения. Вязаные шарфы отправились туда же. Сегодня же днем растаскают бомжи, концов потом никто не найдет. Бежали долго, не останавливаясь, не оглядываясь, как покидая место преступления. Да что там, так оно и было на самом деле!
— Дай мне тоже! — попросил Джамал, увидев, что Петровский потянулся за сигаретой.
— Знаешь… — начал тот, закурив, — я не в первый раз кому-то угрожаю, бью людей, прессую… — Петровский выпустил дым в рассветное небо, — но стыдно никогда не было. Был уверен, что все делаю правильно. А сейчас погано так на душе, чувствую, что гадкое что-то сделал. Гадкое, — повторил он, сжав разбитый кулак, — неправильное. Тошнит даже… — он отбросил голову назад, глядя на серые облака.