Ознакомительный фрагмент
поверхность стены. Выключаю ненужный больше фонарик и убираю его в карман, после чего подключаю вторую руку и открываю проход. Дверь поддается легко и без единого скрипа, ведь я пользуюсь ею достаточно часто.Лица касается теплый ветерок, который тут же забирается под капюшон, отчего одна из светлых прядей выбивается наружу. На автомате заправляю ее обратно, делаю глубокий вдох, наслаждаясь чистым лесным воздухом, и ступаю на территорию серых. Вопреки тому, что по меркам современного мира я оказалась в смертельно опасном месте, чувствую, как постепенно расслабляются плечи и сходит внутреннее напряжение. Патрули не выходят за стену, значит со стороны людей мне ничего не грозит. А серые… им следует бояться меня, а не наоборот.
Решительным шагом направляюсь по знакомой тропе в сторону тайника, в котором храню набор метательных ножей и короткое копье. Отец вручил мне их перед первой вылазкой за стену. До сих пор в подробностях помню тот разговор и весь ужас, что испытывала, когда родитель обрушил на семнадцатилетнюю дочь неприглядное будущее и поставил перед фактом.
«Тебе придется стать охотницей, Хэтти», – мрачным тоном сообщил он. – «Мне немного осталось, а долг перед Тедом Органа слишком велик. Я не успею расплатиться, и когда меня не станет, его семья возьмется за тебя. Если ты не сможешь платить, они навсегда закроют тебя в борделе, а я не желаю своей дочери подобной участи».
При воспоминании о том пресловутом разговоре тихо выдыхаю, поджимаю губы и ускоряю шаг. Не то чтобы я была против отцовского решения, но, очевидно, он предпочел бы мою смерть, чем участь стать бесплатной шлюхой семьи Органа – главной преступной организации Алерта, против нее даже представители власти не выступают. То ли у законников не хватает ума собрать на них достаточно компромата и засадить ублюдков за решетку, то ли кому-то наверху хорошо приплачивают, чтобы они этого не сделали. Ставлю на второе.
Факт в том, что по прихоти отца я все-таки стала охотницей и не так давно выплатила все долги, наконец, избавившись от необходимости пересекаться с семейством Органа. Но для меня ничего не изменилось. Из-за решения, когда-то принятого не мной, я все равно вынуждена слишком часто выбираться за стену, иначе меня ждет неизбежный откат – нестерпимая боль и невыносимые страдания, а затем смерть.
Постепенно стена скрывается из вида, а я так и продолжаю шагать по укрытому ночью лесу, прислушиваясь к стрекоту цикад, доносящемуся со всех сторон, и шелесту листьев под напором неугомонного ветерка, гуляющего в кронах и иногда пытающегося растрепать мои волосы. Ловлю себя на том, что улыбаюсь. За стеной мне нравится гораздо больше, чем в городе, и, если бы было куда, я давно покинула бы Алерт и отправилась на поиски лучшего места. Проблема в том, что такого места нет. До наших дней дошли только обнесенные стенами города и кишащие тварями территории. Серых я не боюсь, но уйти на неподконтрольные людям земли, значит расстаться с комфортом, а я пока не готова к такому шагу. Что же касается других городов, их порядки и законы мало чем отличаются от тех, что действуют в Алерте. Поэтому я раз за разом продолжаю выбирать знакомое зло.
До тайника остается не больше сотни метров, когда происходит то, чего я ждала только утром. Перед глазами все внезапно расплывается, и я едва не заваливаюсь прямо на тропу. Голова кружится, а верх меняется с низом. Меня ведет в сторону, боком врезаюсь в дерево, и это помогает устоять на подкашивающихся ногах. Закрываю глаза, но это не спасает от непрерывного головокружения. Кажется, становится только хуже.
Одной рукой с трудом удерживаюсь за шершавый ствол, вторую опускаю к поясу, но она дрожит так сильно, что не с первого раза нащупывает крохотную фляжку, надежно пристегнутую металлическим карабином к шлевке для ремня.
– Дерьмо, – шиплю сдавленным тоном, потому как непослушные пальцы не могут справиться с тугим креплением.
С силой потираюсь щекой о твердую кору, но боль не помогает прийти в чувство, и я снова приглушенно ругаюсь. Сползаю вниз по стволу, прилагая все усилия, чтобы не завалиться на землю и не потерять сознание.
Мне нужно чертово противоядие, и я его достану!
У меня не больше пяти минут до того, как все тело охватит пламя, а мышцы окончательно перестанут подчиняться командам мозга.
Приняв сидячее положение и освободив вторую руку, тяжело опираюсь спиной о спасительное дерево и кое-как справляюсь с карабином двумя руками. Глаза открывать не рискую, потому как головокружение и без того с каждой секундой становится все сильнее, если к нему добавится еще и полуслепота, меня точно вывернет наизнанку.
На то, чтобы открыть фляжку, трачу непозволительно много времени, но трясущиеся пальцы вообще не помощник в столь ювелирном деле. Как только раздается тихий щелчок, без промедления откидываю крышку, подношу фляжку ко рту и делаю торопливый глоток обжигающей горло противной гадости.
Обессиленно роняю руки, стараясь не двигаться и судорожно втягивая носом воздух, жду, когда сработает противоядие. Ничего другого мне не остается.
Проходит всего несколько минут, и я начинаю ощущать действие дряни, постепенно возвращающей меня в реальность.
Распахиваю слезящиеся глаза.
Зрение проясняется, а руки перестают трястись как в лихорадке. Падаю на бок и тяжело дышу, справляясь с колотящимся сердцем, пережившим утроенную нагрузку. Безразлично смотрю на траву, колышущуюся прямо перед лицом. Она выглядит неестественно яркой, впрочем, как и все вокруг. Опускаю веки, не желая разглядывать раскрашенную картину мира, которая на самом деле таковой не является. Ненавижу это чувство, но мне от него не избавиться, ведь моя потребность в противоядии – пожизненное проклятие.
Пока лежу на прохладной земле и пытаюсь взять все чувства под контроль, не могу не думать об одном тревожном факте.
Слишком рано. Это должно было случиться только ближе к утру, а я, в свою очередь, встретила бы приступ, лежа в постели, а не по пути на охоту. Какого черта это произошло сейчас? За шесть лет не было никаких временны́х сдвигов. Ни разу. И я не понимаю, что изменилось. Но в одном уверена на все сто процентов, ни к чему хорошему это не приведет. Проблема в том, что мне даже не на что опереться, ведь перед глазами нет чужого опыта. А мой собственный подсказывает, что эта ситуация – полное дерьмо.
Медленно открываю глаза. Мир все еще сияет, но не так ярко, как в первые секунды после принятия противоядия. Эффект продлится не меньше трех часов, и раз уж я оказалась за стеной,