— Какая музыка в сельской школе? О чём это Вы?
Оказывается, я одновременно читал молитву, и думал о своём, но думал «громко», так что собеседник слышал.
— Разрешите представиться: Пётр Николаевич Булгаков, пенсионер, а до недавнего времени учитель музыки и нескольких других предметов в Верхне-Ольшанской школе Пристенского района Курской области.
— Позвольте! Какой такой области? Есть Курская губерния.
— Есть губерния. Сейчас. А область — будет.
— Так вы… Из будущего?
— И, возможно, весьма отдалённого. Сейчас какой год? Назовите точную дату.
— Первое марта одна тысяча восемьсот восемьдесят первого года.
— Вот это фокус! Сегодня в тринадцать сорок пять террористами убит император Александр II!
Дату и время помню случайно: почему-то запомнился параграф из учебника, да к тому же, недавно пересматривал фильм о Софье Перовской. Люблю, знаете ли, иногда смотреть классические фильмы разных времён и разных жанров.
— Тринадцать сорок пять это что? — требовательно уточняет внутренний голос.
— Без пятнадцати минут два часа пополудни, если по-старому.
Голова моя резко дёргается, и в поле зрения попадают большие напольные часы. На циферблате двенадцать пятьдесят.
— Скорее! Мы ещё успеем предотвратить злодейство!
— Ну, давай попробуем. А где мы находимся?
— В Николаевском дворце. Где же готовится цареубийство?
— Значит мы в Ленинграде?
— Нет, мы в Санкт-Петербурге.
— Извините, именно это я и имел в виду. Просто город будет переименован.
— Чудеса! Где же готовится цареубийство?
— Террористы устроили засаду на канале Грибоедова.
— Таковой мне неизвестен.
— Раньше он назывался Екатерининским каналом.
— Скорее! Вперёд!
Ну что же, поднимаюсь, направляюсь в двери. Уже выходя, вижу на полу возле книжного шкафа здоровенный револьвер.
— Да, я уже упоминал, что собирался свести счёты с жизнью, но в последний момент лишился чувств. Далее вам всё известно. — сухо прокомментировал увиденное хозяин тела.
Коридоры во дворце весьма широкие, но я то и дело касался плечами то правой стены, то левой, и вовсе не потому, что новый я такой большой, а потому что очень уж крепко меня штормило. По дороге попадались какие-то люди, звучали встревоженные голоса, кто-то окликал, но я просто пёр вперёд: моя цель важнее. Внизу я двинулся, было, куда-то во двор, к каретным сараям, как услужливо подсказало мне сознание, но тут же повернул на улицу — там ехал извозчик.
— Стойте! — завопил я в спину уже проехавшим саням.
Мужчина в шубе, сидящий в санях, оглянулся, и, увидев меня, изумлённо открыл рот. Повернулся к извозчику, что-то сказал, сани остановились, и я в одно мгновение догнал их и запрыгнул на место рядом с пассажиром.
— Ваше высочество, Пётр Николаевич! — забормотал пассажир — Что происходит, почему Вы не одеты, почему такая спешка?
— Готовится страшное злодейство. Цареубийство. Мы обязаны его предотвратить.
— Как? Что?
— Голубчик — крикнул я извозчику — стрелой мчись на Екатерининский канал, угол Мойки. Знаешь ли, где это?
— Как не знать, барин! А на какой берег-то? Токмо боюсь, кобылка моя не сдюжит.
— К Михайловскому парку, любезный! И гони изо всех сил! Если успеем, я тебе рысака подарю!
— А как же барин, что до вас сел?
— Гони, извозчик, гони куда сказано! — закричал пассажир в шубе, и мы полетели.
Хотя полетели очень относительно. Лошадка у извозчика была мелкая, тощая и весьма заморённая, поэтому бежала она не шибко споро, но всё равно побыстрее, чем бежал бы я своими ногами. Да и не пробежать мне столько, чего уж там.
— Пётр Николаевич, ваше высочество! — забормотал господин в шубе — Вы простудитесь! Позвольте укрыть вас моей шубой!
Морозец небольшой, градуса три-пять, но проклятая питерская сырость! До места я, без сомнения, доеду, но однозначно простужусь, а без нормальных лекарств, скорее всего, потом откину ласты.
Я оглянулся на попутчика. Шуба у него большая, возможно и хватит закутаться двоим.
— Благодарю вас за великодушное предложение… Простите, не знаю, как вас величать.
— Профессор Меншуткин, Николай Александрович. Служу в физико-математическом факультете Санкт-Петербургского императорского университета — отрекомендовался он, торопливо расстёгивая крючки на шубе. Попытку совсем снять её с себя я пресек, и мы, тесно прижавшись друг к другу, укутались в профессорскую шубу.
— Шуба, признаться не моя — зачем-то стал объяснять профессор — На мою шубу служитель…
— От неловкости служителя выиграл я — прервал я мучения профессора — В Вашу шубу мы вдвоём бы не поместились. Вы уж, уважаемый профессор, пожалуйста, поощрите служителя от моего имени. И прошу Вас, Николай Александрович, разрешите позже заглянуть к вам с визитом, связанным с вашей