Но мы отвлеклись от «Волшебника». Один знакомый Остапа, бизнесмен, решил попробовать себя на продюсерском поприще и выбрал в качестве материала для своего первого проекта как раз повесть про Элли и обретенных ею в волшебной стране друзей. Вопроса, кто займет режиссерское кресло, не возникало. У новоявленного киномагната была половина денег на съемку фильма, оставшуюся часть он обещал найти в ближайшее время.
У Остапа будто выросли крылья. Он постоянно думал о постановке, перечитывал книгу, делал наброски сценария. Чтобы кино было максимально ламповым, решил обойтись без компьютерной графики, а применять только практические спецэффекты. А еще пришла идея сделать из волковской сказки мюзикл. В композиторы позвать кого-нибудь из группы «Король и шут». В то время как раз Князь ушел из коллектива, и Горшок с головой погрузился в театр. Остап думал предложить поработать композитором Горшеневу, а если не получится, то побеседовать с Князевым. Выходы на обоих исполнителей у него имелись.
Но замысел так и остался замыслом. Через некоторое время бизнесмен передумал становиться продюсером и открыл бизнес по производству безглютенового печенья. Проект мечты рухнул! Остапу было очень обидно. Обидно и больно. И с тех пор он не строил долгосрочных планов.
— Я выполнил твой приказ, Крот, — сказал Остап. — Что дальше?
— Может, для начала выпьем? — неожиданно предложил пахан.
— Я — пас.
— Боишься, что отравлю? — он усмехнулся. — Расслабься. У меня нет никакого резона убивать тебя. Наоборот, я хочу, чтобы ты стал моим помощником. Так что, выпьем?
Снова последовал отказ.
— Ну что ж, хозяин-барин, — Крот подошел к шкафчику, достал глиняный сосуд с вином и отпил прямо из горлышка. — На Земле я предпочитал всем алкогольным напиткам шампанское. Есть мнение, что это бабский напиток, а мне дюже нравился. Мог в день до пяти бутылок уработать. А ты какое бухло предпочитаешь?
— Вискарик.
— Никогда не понимал виски. По мне, тот же самогон.
— Ну это смотря какой виски.
— Да любой! Вся разница в цене!
— Ну не скажи. Я в последнее время на японский подсел. Вот тема!
— У нас в Алькатрасе был мужик, который делал виски. Гнал самогонку каким-то известным только ему способом, потом настаивал в дубовых бочках. Получался отменный напиток.
— И от чего умер тот мужик?
— Я разве сказал, что он умер?
— Ты сказал «был».
— Он пропал без вести. Просто исчез однажды утром. Словно бы его и не бывало.
— Может, решил свалить из Алькатраса?
— Зачем? Он хорошо здесь устроился, был в авторитете. До меня дошли слухи, что какой-то урка завалил его в пьяной драке, но прямых доказательств этому не нашлось.
Пахан стал увереннее. Не иначе, задумал какую-то коварную штуку. Но Остап особо не переживал. Он и сильнее, и быстрее, и, что самое главное, зрячий. А главным минусом Крота была самоуверенность. Помнится, и Фунт характеризовал его как отъявленного понтореза. Любой здравомыслящий человек окружил бы себя надежной охраной, а этот ограничился лишь двумя телохранителями. Слепой почему-то верил в свою неуязвимость. А может быть, это следствие старческого маразма? Фунт, кажется, и об этом что-то говорил…
«Каким местом он вообще думал? — размышлял Остап. — Если бы в каком-нибудь моем сериале присутствовал такой персонаж, меня бы захейтили. Всякие там диванные критики сказали бы, что нарушена логика и что в реальной жизни пахана бы давно сместили… Хотя, конечно, настоящая жизнь — не кино. И злодеи часто уходят от наказания, а добро торжествует только в редких случаях. Всяких гадов словно бы сам дьявол оберегает!»
Тем временем Крот разразился длинным монологом о том, что в этой жизни главное — выбрать правильный путь.
— Ты умный мужик, Остап, — изрекал он. — Но, как сформулировал Оноре да Бальзак: «Наш ум — это металл, извлеченный из формы, а форма — это наши действия». Сечешь, о чем я базарю?
Собеседник ничего не понял из сказанного, но на всякий случай ответил положительно.
— Скажу тебе откровенно, я рад, что ты появился в Алькатрасе. Я уже стар и мне нужен преемник.
— А выглядишь молодцом.
Крот отмахнулся:
— Скажешь тоже, мне сто лет в обед. Я человек хворый, не сегодня завтра отдам богу душу. И что тогда станет с Алькатрасом? Нет, мне нужен преемник. И ты как раз подходишь на эту роль. Я обучу тебя всему, что знаю сам. А знаю я много чего, уж поверь…
«А может, не стоит его убивать? — подумал Остап. — Вроде дело говорит, да и не похоже на то, что он врет».
Легко менять точку зрения, кажется, вошло у него уже в привычку.
У дома Крота Остапа поджидала Николь.
— Ну как прошло? — взволнованным голосом спросила она.
— Нормально.
— Пилюли при тебе?
— Не-а.
— Не поняла.
— Да я вот подумал и решил, что мы ошибались.
— Ч-чего⁈
— Слушай, он нормальный мужик. Предложил мне стать его преемником.
Николь обхватила лицо ладонями и присела на корты:
— О боже, какой же ты дурак, Остап!
— Почему это?
— Тебе никто не говорил, что ты сильно подвержен чужому влиянию?
— При чем здесь это?
— А при том, что пахан — мастер запудривать мозги. Только поэтому он до сих пор еще сидит на своем месте. Он не Крот, а Паук, который мастерски плетет свои сети, у него все ходы просчитаны. И людей он видит насквозь, несмотря на то, что слепой.
— А мне показалось, что Крот говорил искренне.
— Показалось ему… Если кажется, креститься надо. Нашел, кому верить. Он же развел тебя, как последнего лоха!
— А почему тогда я должен доверять тебе?
— Ты просто прислушайся к своему сердцу…
Остап невольно вспомнил предвыборную кампанию Ельцина. «Голосуй сердцем!» — таков был слоган его агитаторов. И что в итоге мы получили? Полный крах страны, власть олигархов и гомиков на голубых экранах.
— Я все-таки настаиваю на том, чтобы прислушаться к словам пахана, — продолжал он гнуть свою линию.
— Вы, мужики, хуже баб, — в сердцах выпалила девушка. — Стоит вам ушко почесать, и вы уже свернулись клубочком у ног хозяина.
— Никакой он мне не хозяин.
— А кто? Лучший друг?
— Может, все же лучше немного подождать? Посмотреть, как дальше будет…
— Нет у нас времени, понимаешь⁈ Если мы сегодня его не завалим, то завтра нас точно повесят или посадят на кол!
— Тебя-то за что?
— А за то, что была твоей соучастницей! Думаешь, ему не донесут о том, что я тебе помогала⁈ Впрочем, ему уже об этом донесли… И теперь он устроит публичную казнь предателей, чтобы другим неповадно было.
— Но ведь теперь