— Ты мне изменяешь и требуешь разговаривать шепотом?!
— Да, поэтому считаю до трех, — не моргает и немного прищуривается, — либо я выставлю из кабинета. Ты помешала нашему разговору с дочерью.
— Мам, выдыхай… — Яна касается моей руки, — сейчас с папой надо по деловому… Ну ты, будто его не знаешь…
— Хоть у нашей дочери мозгов побольше, — Марк прищуривается сильнее.
— Я не стану терпеть к себе такое хамское отношение!
— Один, — тихо и четко проговаривает Марк, не спуская с меня взгляда.
— Мама… — Яна хватает меня за руку и сжимает пальцы. — Ты не видишь, папа разъярен?
— Тебе всегда была его подлизой! — я отталкиваю Яну от себя. — Ты всегда любила его больше чем меня!
А у меня крышу рвет. Да, Марк всегда был любимым папочкой, пусть он никогда не спускал с рук капризы, крики и детские истерики. Он многое запрещал, требовал послушания и ждал четкой дисциплины со строгим режимом, но он все равно был “любимым” папулей, которого часто обнимали, целовали и лезли с просьбами почитать сказки.
Господи, да у наших дочерей был график, когда и кого папа первым забирает из школ.
— Два, — вздыхает Марк.
Я теряю семью. Я не знала, что женщине бывает настолько страшно в моменте, когда ты осознаешь, что больше не единственная женщине в судьбе твоего любимого мужа.
Мой Марк, с которым я чувствовала себя особенной женщиной, спит с другой. Целует, ласкает, вдыхает чужие духи у шеи в мелкой испарине, а после ловким и решительным рывком переворачивает охнувшую шмару на живот, потому что он любит сзади…
Фантазия этого наимерезйшего непотребства настолько реальна, что я будто слышу наяву стоны, рык Марка.
— Какой же ты мерзавец! После стольких лет!
— Три.
Марк в мгновение ока оказывается рядом со мной. Яна вскрикивает, пятится, прижав ладони к лицу, но не пытается остановить своего безумного отца.
Марк хищно вскидывает в мою сторону руку, хватает за шею, и я оказываюсь прижата к стене мягким уверенным рывком.
— В одно из своих статей ты, моя дорогая, — приближает ко мне лицо, — вещала, что ни в коем случае не стоит кричать на мужа. Что такое, Оль? Я же внимательно читал все твои тупые, — выдыхает мне в лицо, — опусы.
Меня охватывает холодный ужас перед силой Марка. Он реально способен задушить меня одной рукой без особых усилий.
Передо мной не Марк, а разъяренный зверь, который сожрет надоедливую мышь. Слишком громко пищит.
— Ты, как умная женщина, — сдавливает мою шею в горячих стальных пальцах сильнее, — ведешь себя тихо. Не дергайся, дорогая. Это всего лишь развод.
— Не надо… — хрипло и сдавленно прошу я. — Отпусти…
— Терпеть твои истерики никто не будет, — щурится, и в глазах моего мужа Марка вспыхивает недобрый огонь, — они меня утомили за эти тридцать лет. Теперь будет все иначе.
В глазах темнеет. Руки слабеют, а ноги подкашиваются.
— Папа ведь прав, — тихо говорит в стороне наша старшая дочь Яна, — никому из нас этот скандал не нужен.
Разжимает пальцы, и я оседаю с кашлем на пол к его ногам.
— Да, скандала не будет, — Марк приглаживает волосы и наклоняется ко мне, — потому что вы, девочки, если и будете о нем говорить, то аккуратно и с милыми улыбочками, — поднимает мое лицо за подбородок и вновь с угрозой вглядывается в глаза. — Кстати, ты все же поделись, кто тебе видео прислал? Какая подружка?
Глаза не просто холодные, они — ледяные, и я понимаю, что Марк накажет Ксюшу, когда узнает, что это она прислала видео.
Ей жопа.
Марк, мягко скажем, очень недоволен.
— Я очень не люблю, когда лезут в мою семью, — стискивает мой подбородок до боли. — И это твоя вина, а я тебе потакал. Зря. Но все меняется, дорогая. Я постиг свою мужскую мудрость.
Глава 5. Попроси меня
— Что еще за мужская мудрость? — хрипло говорю я, и от каждого слога побаливают хрящи глотки.
Прижимаю ладонь к шее.
— Нельзя женщине многое позволять, — голос марка вибрирует гневом, — а то она начинает путать берега.
Я смотрю на мужа, как на чужого мужика, который теперь опасен для моей жизни. Еще утром мы завтракали в тишине и спокойствии, а сейчас он готов меня задушить.
— А ты берега не попутал? — шепчу я.
— Нет. Я просто устал от тебя, — прищуривается. — Особенно это я понял сегодня, когда не успел войти, а ты орать начала. С потекшей тушью, растрепанная… Я женился на другой. Не на этой, — он окидывает меня презрительным взглядом, — истеричной, высокомерной дряни, — вновь всматривается в глаза, — я вдруг понял, что мне противно от тебя.
Я не в силах моргнуть.
— Сегодня я это и понял, — он скалится в улыбке. — Мне противно.
— Не смей говорить такие вещи при нашей дочери… — меня начинает трясти крупной дрожью.
Ему противно.
Когда он сказал это вслух, то я аж коже почувствовала его презрение и отвращение. Я будто покрылась липкой холодной слизью, как старый мерзкий слизняк.
— Нашей дочери будет полезно знать, к чему может прийти семья, если быть тобой. Пусть посмотрит на нашем примере и сделает выводы.
Я сейчас должна промолчать, потому что любое мое ехидство будет стоить мне слишком дорого.
Марк в бешенстве, и мне лучше заткнуться. Не надо провоцировать его на новую вспышку агрессии.
— Молчишь? — улыбается и поглаживает меня по щеке. — Вот и молчи.
А после распрямляется и шагает к массивному столу, раздраженно разминая плечи. У дивана затихла испуганная Яна.
Она же просила меня успокоиться. Говорила, что папа не в себе и что не надо проверять на прочность его терпение.
Он явно недоволен тем, что моя подруга влезла в нашу семью. Он зол не из-за того, что я знаю о его изменах. Нет.