Дима закатывает глаза и вновь смотрит в экран планшета.
— Ответь мне, пожалуйста.
Я и так понимаю, что Дима все прекрасно знал об отце и его связи с другой женщиной.
— Почему ты не сказал?
Я едва стою на ногах, поэтому приваливаюсь к косяку плечом, чтобы найти опору, а иначе я упада сейчас.
— Мам, я занят.
— Играми занят?
Зло смотрит на меня и поджимает губы. Прищуривается в точности как его отец, и меня это зловещее сходство между сыном и отцом пугает до холодных мурашек.
— И что бы ты сделала? — он вскидывает бровь. — Покричала и развелась? Да? И пофиг, что ты уже старая.
Вновь сердито утыкается в планшет, а у меня глотку перехватывает спазм слез и по рукам прокатывается липка слабость.
В груди — горячо.
Больно слышать от сына, что я старая. Прижимаю дрожащие пальцы к щеке, по которой бежит соленая едкая слеза:
— За что ты так со мной.
— Достала!
Он вскакивает с кровати, отбрасывает планшет на подушку и резким размашисты шагом идет ко мне.
Я даже пугаюсь, потому что он пусть и мой сын, но уже совсем не крошка-мальчик. У него порода отца. Он уже высокий крепкий подросток с силой, которой может позавидовать взрослый мужчина.
Я под вспышкой страха отступаю.
— В следующий раз стучи! — громкой приказывает он и захлопывает перед моим носом дверь.
Я вздрагиваю.
Около минуты стою в шоке, и в который раз чувствую себя дурой-истеричкой.
— Ты не должен так с мамой говорить… — тихо и растерянно отзываюсь.
— Надоела! Я же сказал, я занят! — рявкает Дима из-за закрытой двери. — И не пойду я с тобой никуда! Останусь тут!
Я должна собраться с мыслями и понять, как быть дальше. В моей голове существует только один сценарий: я скандалю с Марком, объявляю ему о разводе, а после с сыном ухожу, но реальность оказалась куда сложнее.
— Истеричка, — фыркает Дима в комнате.
Сыну пятнадцать. У него сейчас сложный возраст, и я, как мудрая мать, должна сейчас отступить.
С Димой всегда было сложно. Даже во время беременности. Старших дочерей я выносила резво, без проблем и энергично, то с сыном я намучилась: повышенный риск выкидыша, вечная слабость, сильная ежедневная тошнота, боль в суставах, отекшие ноги… Даже вспоминать страшно.
— Если ты успокоилась, — по коридору в левое крыло напряженно шагает Марк в сторону кабинета, — то приглашаю на разговор.
Хрустит шеей, разминает плечи и оглядывается с ухмылкой:
— И иди умойся. У тебя тушь потекла.
— Да как ты смеешь…
— Ты выглядишь сейчас жалко, Оль, — с неприязнью хмурится, — а как же все твои слова о том, что настоящая женщина в любой ситуации выглядеть королевой? Королевы что-то не наблюдаю.
Он мне только что припомнил слова из моей последней речи на осеннем юбилейном ужине моих “женские вечера”, которые я курирую десять лет.
Я та самая дура, которая любит учить других дур о семейном счастье, женском предназначении и о том, как правильно любить мужа, чтобы он обожал тебя всю такую настоящую королеву.
У нас ведь очень красивая семья, и мы с Марком на публике всегда — счастливые, заботливые, внимательные друг к другу. Мы аж сияем тем самы счастье и любовью, о которых мечтает каждая женщина.
Но… все это оказалось ложью и иллюзией.
— Не королева… — Марк обнажает зубы в самодовольной улыбке, вновь припоминания мне мои же слова, — а несчастная свинопаска.
“Девочки, главное для мужчины быть королевой, и знать себе цену, тогда и муж будет ценить вас. Ни в коем случае не будьте жалкой свинопаской, которая вымаливает у него внимание и любовь. За нас, девочки, за королев”.
Я не замечаю, как я торопливо и зло шагаю к Марку и как одариваю его пощечиной, на которую он лишь хмыкает, а затем он игнорируя мои попытки вырваться, затаскивает в спальню.
Молча.
В какой-то момент мне кажется, что он меня сейчас убьет.
Он затаскивает меня в ванную, ловко и жестоко перехватывает мою шею локтевым сгибом.
Он все так же молчит, а я кричу.
Свободной рукой он включает воду, набирает в ладонь воду и в следующую секунду грубо проводит ею по моему лицу.
— Что ты делаешь?! Пусти
Второй раз ополаскивает мое лицо. Я захлебываюсь.
— Вот так, — чеканит Марк, срывает с крючка полотенца и прижимает его к моему лицу, — а то смотреть на тебя невозможно.
Хмыкает, когда я все же вырываюсь. Я пячусь в ужасе от Марка, который кидает мне в лицо полотенце:
— Вытрись.
— Как ты смеешь…
— Тебя пора понять очень важную истину, — подходит ко мне вплотную, — я сильнее, Оля, и с того момента, как ты выскочила ко мне с криками о моей любовнице, ты перестала быть моей женой, и отношение у меня будет соответствующее.
Я отталкиваю Марка от себя:
— Ты еще пожалеешь! Я не буду это терпеть!
Я выбегаю в спальню, кидаюсь к телефону, что лежит на кровати.
— Все узнают о твоей измене! И твоей шмаре! — касаюсь имени нашей старше дочери Яны в списке контактов.
Она у нас крупный блоггер с двумя миллионными аккаунтами: один посвящен работе визажистом, а второй — личный. На втором аккаунте она в том числе и нами с Марком хвасталась, какая мы идеальная пара, и что я настоящий женский гуру в отношениях.
Да, это была часть масштабного пиара нашей семьи, и на образе клевой современной семьи можно неплохо заработать.
А теперь мы с дочкой этого мерзавца опозорим.
— Яна, мы с твоим отцом разводимся! Слышишь?! Он мне изменяет! Он поднял на меня руку!
Глава 3. Да пошла ты!
— Димку не втягивай во все это, — Яна хмурится. — Это нормально, что он не хочет участвовать в ваших дрязгах. У него сейчас другие интересы.
Я молча приподнимаю брови.
Она садится на край кровати, отворачивается от меня и задумчиво покусывает ноготь:
— Блин… Черт… — оглядывается, — мам, ну какой сейчас развод?
— Ты меня, что, не слышала? У него другая женщина, — вскидываю руку в сторону двери. — Он меня ударил!