Го Чанчэн окончательно запутался: почему именно в июле? Преступники что, проводят ежегодные собрания? Да ещё и дату выбирают по лунному календарю. Впрочем, озвучивать мысли вслух он постеснялся: боялся выглядеть глупо.
– Хорошо, – растерянно пробормотал он, снова кивнув.
– А вот я, напротив, обычно выхожу в ночную смену, днём на проходной сидит мой коллега. Так что мы с тобой будем видеться редко. Эх, хотел бы я с вами, молодёжью, работать… Ты ведь совсем недавно выпустился? Где учился? Что за специальность?
Го Чанчэн стыдливо рассказал о своём никудышном образовании, а потом, помявшись, тоненьким голоском добавил:
– Учился я так себе, звёзд с неба не хватал.
– Да ладно тебе, не скромничай! Ты же окончил университет! Я вот очень люблю образованных людей, хоть сам этим похвастаться не могу. Так уж вышло: родился в бедной семье, на обучение денег не было. Повезло ещё, что один учитель организовал в нашей деревне что-то вроде частной школы, в семь лет я пошёл к нему и отзанимался два года. Он-то и научил меня почти всему, что знаю. Я ведь даже не все иероглифы с ходу разбираю и газеты читаю с трудом.
«Школа с одним учителем? Но такие давным-давно позакрывали!» – недоумевал Го Чанчэн, но ничего уточнять по-прежнему не стал.
– Вот и пришли! – радостно воскликнул лао У.
Го Чанчэн поднял голову и увидел на двери табличку «Административный отдел». Крупные алые иероглифы на белом фоне сразу бросались в глаза, вот только оттенок краски казался каким-то странным: напоминал запёкшуюся кровь.
– Сяо Ван, ты здесь? – позвал сторож, стуча в дверь. – Я привёл к тебе новенького, надо оформить документы и отпустить его домой.
После короткого молчания из кабинета послышался приятный женский голос:
– Хорошо, сейчас.
Го Чанчэну стало не по себе от этого голоса: казалось, он звучит где-то далеко-далеко и в то же время совсем близко.
– Ты уж прости, что выбрали такое неудобное время, но ничего не поделаешь: сяо Ван, как и я, работает только в ночную смену.
Погодите… Это ещё почему? А днём что же?
Спина Го Чанчэна вновь покрылась холодным потом, но бежать было уже поздно: послышался жалобный стон дверных петель и на пороге показалась молодая девушка в белоснежном платье.
– У вас удостоверение личности и письмо о приёме на работу при себе? – всё тем же нечеловеческим голосом спросила она.
Из кабинета вырвался холодный ветер. Сердце Го Чанчэна сжалось от страха. Почти не дыша, он медленно поднял голову, и взгляд его застыл. Ужас сдавил горло Го Чанчэна, он широко распахнул глаза и отшатнулся. Позади сяо Ван возвышалась огромная змея толщиной с человеческую ногу! Го Чанчэн как заворожённый уставился на зловещий язык твари.
– Чжу Хун, и ты здесь! Поди, отдыхаешь после полнолуния… – сказал лао У, а затем положил ледяную ладонь на плечо Го Чанчэну и озадаченно спросил прямо на ухо: – Эй, сяо Го, что с тобой?
Змея внезапно засмеялась женским голосом и медленно поползла к Го Чанчэну. Совсем недавно тот наивно подумал, что лучше встреча с призраком, чем с начальником, и вот пожалуйста, сразу оба!
Спасибо, дядя, за работку!
Глава II
Огни уличных фонарей, подобно маленьким светлячкам, тщетно боролись с темнотой ночи. По дороге, вымощенной неровной плиткой, торопливо шагала молодая девушка. Удушающая, как в парилке, жара сводила с ума. Ли Цянь вдруг споткнулась и рухнула на колени, дыхание сбилось, пальцы судорожно вцепились в край футболки.
Сквозь стук сердца она слышала чьи-то нетвёрдые шаги. Шаркающий звук, характерный для старой обуви с мягкой подошвой, становился всё ближе. Девушка резко обернулась, но, кроме насекомых, которые кружили в свете фонарных ламп, никого не обнаружила.
Ли Цянь могла похвастаться утончённой красотой, но теперь её причёска растрепалась, волосы прилипли к взмокшему лбу, губы побледнели и слились цветом с кожей. Во взгляде читалась смесь страха и злости.
– Отвяжись от меня! – вскочив, процедила Ли Цянь. – Однажды я уже от тебя избавилась, смогу и сейчас!
Звук стих. Девушка закатала рукава, обнажив покрывшиеся гусиной кожей белоснежные предплечья. Она вся дрожала, несмотря на душную летнюю ночь. Ли Цянь подняла с земли булыжник. Зловещие шаги вдруг послышались со всех сторон, но, обведя округу взглядом, она так никого и не увидела. Это пугало больше всего.
Ли Цянь закричала, яростно размахивая камнем в воздухе, словно сражалась с кем-то. С каждым движением булыжник будто бы становился тяжелее и царапал ладонь. Когда силы почти иссякли, а в глазах потемнело, она, тяжело дыша, упёрлась рукой в колено, и взгляд невольно скользнул по земле.
Зрачки Ли Цянь резко сузились, её затрясло ещё сильнее. Булыжник выпал из ладони и ударил по торчащим из сандалий пальцам, но девушка даже не почувствовала боли и попятилась. Через пару шагов её колени вдруг подогнулись, и она рухнула на землю.
Тень…
Откуда она взялась? Впереди виднелся только фонарный столб, но нечто похожее на разлитые чернила не шевелясь наблюдало за Ли Цянь.
Если ты не сделала ничего дурного, почему так боишься тени?
Послышался пронзительный смех.
Около пяти утра на прикроватной тумбочке истошно зазвонил телефон.
Пятнадцатого июля по лунному календарю отмечался важный праздник Юйланьпэнь[10], он же Фестиваль голодных духов. В этот день последователи различных учений, обитатели всех трёх миров лишались покоя.
Чжао Юньлань, вернувшись домой после ночной смены, рухнул в постель прямо в одежде. Когда раздался телефонный звонок, он с трудом разлепил веки и чуть ли не с ненавистью уставился в потолок. Ему казалось, что он закрыл глаза всего на мгновение. Спустя секунды три он, будто зомби, приподнялся и потянулся за мобильным, попутно пытаясь собрать все мысли в кучу.
Назвать спальню Чжао Юньланя собачьей конурой значило бы оскорбить собак. Чистая одежда валялась вперемешку с грязной по всей комнате, на двуспальной кровати сгрудился всевозможный хлам: ноутбук со свисающим с монитора носком, очки, зонт и незнамо откуда взявшаяся большая банка киновари. Во всём этом хаосе едва нашлось местечко для хозяина: вероятно, он расчистил его как раз перед сном.
Чжао Юньлань с мрачным видом поднял трубку, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться бранью:
– Что там опять стряслось?
– Начальник Чжао,