Лиса в курятнике (Гарри Поттер — детская версия)
Глава 1
Эрвин Грин по прозвищу Стилет был монстром. О, нет, ничего такого, о чем могли бы подумать любители сказок и эпического фэнтэзи. Напротив. Внешне он выглядел более, чем презентабельно. Брутальный двухметровый красавец он всегда нравился женщинам. Хорошие девочки в его присутствии испытывали страх, переходящий в непонятное им самим томление тела и духа. Обычно они довольно легко позволяли ему себя совратить, а то, в зависимости от возраста, и растлить. Плохие девочки млели от одного его вида и текли, едва представив, что такая машина любви могла бы с ними делать в постели, на столе, в кресле и ванной, в общем, везде, где это возможно технически, и даже там, где это в принципе невозможно из-за конструктивных особенностей человеческого организма, общепризнанных моральных принципов, правил приличия и этикета. И они были правы. На общество, состоящее из обычных людей, Эрвину Грину было насрать, а женщины в его представлении были созданы господом лишь для того, чтобы удовлетворять потребности мужчин, чего бы это ни касалось: секса, домашнего хозяйства или раболепного почитания и подчинения мужским прихотям. В рамках этого мировоззрения Эрвин не был склонен к куртуазной любви, зато легко мог взять женщину силой, хотя и не перегибал в этом вопросе палку. Зачем насиловать, если любая сама под него ляжет, надо только уметь правильно позвать. В общем, Стилет был тем еще подлым совратителем и развратником. Разбивал дамам сердца, разрушал семьи, подбивая приличных женщин на адюльтер, портил девушек и губил их репутации. Не брезговал извращениями, всегда являясь при этом доминатором, и, вообще, слыл отъявленным негодяем и патентованным сукиным сыном. Таков он и был, и, если всего этого недостаточно, чтобы назвать Эрвина Грина монстром и злом во плоти, наемник Стилет являлся закоренелым военным преступником, заклейменным судами полудюжины государств. Впрочем, кончил он плохо. Был ранен в бою, брошен «соратниками» и, оставшись в одиночестве, долго и скверно умирал от полученных ран, забившись в зловонный отстойник канализационного коллектора. Мерзкое место, чтобы умереть, но Грин заслужил все испытанные перед своим концом страдания, хотя сам, разумеется, с этим никогда бы не согласился. Он не воспринимал случившееся с ним, как месть небес или воздаяние, поскольку не верил в то, что Добро всегда побеждает Зло. Раскаяние претило Ирвину. Ему была непонятна сама концепция покаяния и искупления, и он никогда не испытывал угрызений совести или чувства сожаления. И умер, как жил, оставаясь в душе все тем же монстром и подонком.
Тем более, удивительным оказалось для него пробуждение в незнакомом месте, в чужом теле и в крайне подозрительной ситуации. Будучи отпетым материалистом, Эрвин не верил в загробную жизнь, хотя иногда и задумывался о возможности реинкарнации. Было любопытно, «посчитает» ли Сансара[1], что его грехи, то есть результаты совершенных им действий достойны того, чтобы возродиться шакалом или навозным жуком. Однако то, что случилось с ним, не было ни посмертным воздаянием, как его понимает церковь, ни результатом перерождения. Скорее это можно было бы назвать переселением душ, но имелся нюанс. Его душа явно поменяла одно тело на другое, но при этом вынуждена была слиться с душой, уже пребывавшей в этом теле. К счастью для Эрвина, его собственное сознание осталось при нем, тем забавнее выглядела случившаяся с ним неприятность.
Итак, он умер. Во всяком случае, в очередной раз потерял сознание и очнулся от ужасающего грохота, а, открыв глаза, тут же вынужден был снова их закрыть от дикой вспышки голубого пламени. Поэтому сначала он подумал, что вокруг него развернулось сражение. Работает артиллерия, а он, в очередной раз попав под раздачу, контужен или ранен, или и то, и другое вместе взятое. Но вскоре он осознал, что лежит в луже, а сверху на него льет, как из ведра. Ливень, гроза, гром и молнии, а еще женские рыдания и крики:
— Целителя! Позовите целителя!
— Девку громом убило.
— Катя, милая, не умирай!
— Брянчанинову молнией ударило!
Крики, рыдания, дождь и шквальный ветер, мокрая одежда и лужа, в которой он лежал. Вот, что было дано ему в проснувшихся сразу вдруг ощущениях. И вот в этот именно момент Эрвин понял, что или поехал крышей, или что воздаяние не миф, но выглядит совсем не так, как представлял это себе Данте, описывая семь кругов христианского Ада. Дело в том, что по давным-давно укоренившейся привычке Стилет первым делом провел «внутреннюю диагностику». За неимением какого-либо специального термина он обозначил эту странную, но небесполезную способность к физической интроспекции[2] именно «внутренней диагностикой», приравняв себя этим к истребителям 6-го поколения и современным многофункциональным роботам и киборгам.
Итак, интроспекция, она же инвентаризация. Ну, что сказать. Организм оказался цел и невредим и находился в достаточно хорошем состоянии, но, во-первых, это было явно чужое тело, — которое, Эрвин, однако, воспринимал отчего-то, как свое собственное, — и во-вторых, это было женское тело. Во всяком случае, ни члена, ни яиц Эрвин не нашел, зато обнаружил пизду и сиськи, что было охуеть, как неожиданно. Более подробное исследование того, что де-факто являлось здесь и сейчас его физической репрезентацией, показало, что речь идет о довольно высокой, правильно сложенной девушке. Возраст… Память услужливо подсказала, что Екатерине Брянчаниновой восемнадцать лет, а интроспекция добавила, что девушка физически здорова и неплохо натренирована. Не так хорошо, как был натренирован при жизни сам Эрвин Грин, и даже не так, как, скажем, та же Селеста ван Шеневельд — снайпер в его основной террор-группе, — но все-таки гораздо лучше, чем большинство тех женщин, которых он имел в прямом и переносном смысле в последние пять-шесть лет.
«Крепкая девочка… Но я-то что здесь делаю?»
На данный момент девушка лежала в луже. Судя по всему, в нее попала молния, и Катя умерла, а ее мертвое тело упало навзничь. Вероятно, именно в тот момент, когда отлетела ее невинная душа, вернее, исчезла личность Екатерины Дмитриевны Брянчаниновой, в тело девушки подселился Эрвин Грин по кличке Стилет. Он не знал, как это возможно, и возможно ли такое, вообще, но на данный момент он обитал именно в этом теле, которому было холодно и мокро и у которого болели спина и затылок. Все-таки падение навзничь на брусчатку мостовой удовольствие не из приятных. Впрочем, голову она не разбила, позвоночник, вроде бы, тоже сильно не пострадал.
Между тем, над