Но он бился и пока еще стоял на ногах. Одна ее часть умирала за него от страха, а другая заметила закономерность – Рейн пытался задеть огнем правую сторону тролля. Огонь шипел под проливным дождем, но не гас, а маг все бил и бил туда, где поселилась черная гниль. Пытался спровоцировать ее распространение!
А почему бы не поспособствовать? Спеллум служил катализатором для черной гнили, а окровавленный мешок лежал рядом. Кайла негнущимися пальцами развязала его, вытаскивая хрупкие пластины и стирая их в порошок. Исцарапала пальцы в кровь, но будто не заметила этого. Она ломала их одну за другой, пока не набрала спеллум в горсть.
Тело скрутила судорога, носом пошла кровь. Как же Кайла ненавидела эту слабость! Ей просто надо немного потерпеть! Только понять, как добраться до тролля, если она и встать-то не может. Она ведь не может высыпать спеллум ему на голову! Или может?
Кайла завязала носовой платок с растертым спеллумом и вскинула голову в небо.
– Кроу!
Он наверняка был поблизости. Если она не отсылала его, ворон следовал за ней. Она знала, что не ошибется в нем, – Кайла едва договорила, а черная тень уже легла ей на плечо.
Ее указания были просты – для тьмы, которая умела обрастать перьями. Кайле оставалось только наблюдать, как сверкающий порошок посыпался на тролля сверху, как огонь охватил его тело и как он взревел, разрушаясь на части. Тролль повалился к ногам мага, а Рейн упрямо стоял, несмотря на все травмы, и Кайла улыбнулась ему, силясь дышать хотя бы через раз.
– Я же сказала, никто не умрет.
Проливной дождь и пламя, которое он не способен погасить, – было что-то красивое в этом жутком зрелище.
Хлопанья крыльев над головой она уже не услышала.
* * *
Птицелюд был стар. Перья потускнели и потеряли цвет, плечи сгорбились, а глаза подслеповато слезились при дневном свете. Когда Кайла впервые столкнулась с ним взглядом, ей показалось, что Урх прочитал всю ее жизнь. Или не показалось – иногда он вел себя и говорил так, будто все вокруг него – несмышленые дети. Для него они и были детьми: глупыми неоперившимися птенцами, встретившими рассвет и закат и решившими, что познали жизнь.
Его алые глаза были первым, что Кайла увидела после пробуждения.
– Урх, – устало выдохнула она и закашлялась кровью.
На всякий случай птицелюд еще раз посмотрел на спеллум – мешок был убран так далеко, насколько возможно. Хрупкую девчонку, живую только благодаря магии, нельзя было оставлять рядом с этой дрянью.
Он и не думал, что так привяжется к ней за десять лет. Когда Урх нашел ее в горах, умирающую от многочисленных переломов, неспособную нормально дышать, он думал – это минутная блажь. Спасение? Нет, любопытство. Ему не было дела до человека. Урхом двигал интерес, как устроены люди. Выдержит ли ее тело изменение? Он вливал в нее каплю за каплей, наполняя чуждой магией и ожидая, когда же наступит предел.
Но предела не было. Девчонка выжила и вместо того, чтобы вернуться к людям, легко вошла в их стаю. Поначалу он подозревал, что ее дерзость и свобода – эффект опьянения магией. Она приноровится к полученной силе, и они уйдут вместе с ней. Но Кайла не менялась. У нее не было крыльев, но любой из стаи считал за радость подняться с ней в небо. У нее не было клюва, но она научилась понимать их язык. Даже тьма, обретающая облик их далекого предка, приняла ее и стала верным спутником. И зорко следила, не причинит ли Урх вреда ее человеку?
«Я же говорил тебе не перенапрягаться. – Птицелюд смахнул со лба Кайлы холодный пот. – Подожди немного, сейчас подлечу».
– Рейн. – Она повернула голову, ища взглядом своего железного спутника, и внутри Урха всколыхнулась ревность. Ему не нравился этот мальчишка, пусть он и выглядел теперь… солидным магом. Но Кайла успокоилась, только когда обнаружила его на камне неподалеку живым и относительно невредимым. – Сначала помоги ему.
«Снова?»
Однажды она умоляла его о помощи. Тогда Кайла прибежала к нему в слезах, растеряв всю себя, – не их яркая птичка, а обычная девчонка, напуганная и слабая. Она хотела познакомить своего человека с Хоргом, а застала бойню. Урх так разозлился, что за помощь потребовал от нее остаться в стае. Он не признавался даже себе, что им двигала не только злость. Урх знал, если Кайла уйдет, стая потеряет ее навсегда.
И виновник этого снова был перед ним!
Человек услышал ее и, доковыляв, опустился рядом.
– Нет, – сказал он.
Надо же, не испугался его вида! Хорг говорил, что он уже был с ним знаком. Человек положил ладонь ей на голову. Большая и крепкая рука мужчины, недавно без устали колдующая, мелко дрожала.
– Прости. Ты пострадала.
– Ерунда. Мы живы. – Кайла слабо улыбнулась.
Нашла чему радоваться! Они выжили вопреки всему.
– Перелом, сотрясение. Не ерунда, – ворчливо заметил мужчина и положил палец ей на губы, чтобы больше не болтала глупости. – Помогите ей. Пожалуйста, – повернулся он к Урху.
«Заботится о тебе. Это хорошо», – нехотя заметил Урх, смущая Кайлу своим замечанием.
Длинные крючковатые пальцы-когти уже колдовали над ней, вспарывая, разрезая и будто склеивая раны. Магия была такой густой, что ощущалась как живая. Капли искореженного металла вставали на место и изменялись, укреплялись в кости, истончались в сосуды, растягивались в мышцы…
– А где Луис? – запоздало вспомнила Кайла, вскинувшись, но Урх только недовольно заворчал, укладывая ее обратно на землю.
– С ним Хорг. Присматривает.
Человек повернул голову, наблюдая за входом в шахты. Второго мужчину выпустили из шахт, но птицелюд следил за каждым его шагом. Урх догадывался, о чем думал Хорг – тот, второй, причинил вред своей женщине и по законам птицелюдов заслуживал смерти. Урх и сам так считал, но оба знали: ни Кайла, ни ее сестра этого не простят. Может, Минта уже и не любила мужа, но он был отцом ее ребенка, и когда-то… Старые раны порой болели сильнее прочих.
– Семь лет назад это