Русские быстро восстанавливаются. Разведка доносила: селения и города, которые дочиста были разграблены только год или два назад, из которых было уведено почти всё молодое население и угнан весь скот, снова наполнены жителями. Более того, они строят крепости, обносят города высокими стенами, в них стоят стрелецкие и казачьи гарнизоны. Иван откуда-то находит серебро, чтобы содержать в боевой готовности и усиливать эти гарнизоны. В некоторых городках и монастырях на стены даже втаскивают пушки! Если это допустить, через год-другой городки будет уже не взять. Нужно вовремя подрезать им жилы. Пусть ходят, но на земле своей стоят нетвёрдо, как на чужой, дарованной из милости. Пусть держат своими руками соху, но не меч и копьё. Он вернёт на эти земли волю и законы Золотой Орды!
Так размышлял крымский хан Девлет из рода Гераев[14], правителей Крыма, двоюродный брат османского султана Сулеймана Великолепного по материнской линии. Хан был опытным воином. Но в череде русских походов ему то ли не везло, то ли не хватало сил и упорства его командирам и воинам. Многих храбрых царевичей потерял он на этой проклятой земле. До сих пор он не мог забыть своих сыновей Хаджи Гирея и калгу[15] Ахмеда Гирея. Не смог он взять и крепость запорожских казаков на острове Хортица. Эти разбойники засели за высокими стенами, и никакие штурмы не сломили их сопротивления. После этого казаки осмелели и предприняли несколько походов в низовья Дона. Они спускались на своих быстрых судах по реке и нападали на небольшие ханские отряды, грабили приречные селения, уводили женщин. Посольства и поминки великому князю московскому Ивану IV ничего не приносили: и Иван, и его послы отнекивались, объясняя вероломство казаков их природой: склонностью к грабежам и неумением держать слово. На самом деле московский двор до поры до времени на проказы станичников смотрел сквозь пальцы: пускай, мол, немного пошкудруют чубатые по ханским украйнам, нахватают персидских клинков и ширазских ковров, черноглазых девок и выносливых степных коней.
Царевичи с небольшими отрядами до десятка тысяч всадников ходили на русские города, жгли окрестности Рязани и добегали до Тулы, приводили пленников и стада скота. Надо было постоянно подогревать кровь воинов, чтобы не забывали дорогу на север, чтобы напоминали русским князьям о силе и воле Крыма.
Так и обменивались кровью, не забывая о злом соседстве.
Авангарды Девлет Гирея дошли уже до реки Пахры[16], когда на арьергарды и обозы неожиданно навалились русские. Это Передовой полк воевод князей Андрея Петровича Хованского и Дмитрия Ивановича Хворостинина по приказу Михайлы Воротынского ударил по татарским порядкам, смял их и разметал по полям и перелескам. Стремительный удар русских оказался настолько чувствительным, что хан вынужден был остановиться и развернуть своё войско навстречу основным силам Воротынского. Иметь их в тылу во время марша было делом гиблым. Так рассудил хан, выслушав своих командиров, имевших большой опыт походов и боёв с русскими и казаками.
Вот тут-то и наступил звёздный час молодого воеводы Дмитрия Хворостинина. Дмитрий Иванович принадлежал к младшей ветви Ярославского княжеского дома. Путь к командным высотам в московском войске для него оказался непростым. Рядом были люди куда знатнее его. Но он взял молодостью, лихостью и воинским талантом. И Иван Грозный, умевший замечать служебное рвение и выдающиеся способности даже в худородных, выделил его и всячески продвигал вверх по иерархической лестнице. Хорошо понимал и Михайла Воротынский, кто ходил под его рукой в Передовом полку: этот ястреб на крыле держится уверенно и когти его проворны и смертельно остры.
Перед атакой Передового полка на татарские арьергарды была попытка противостоять степи на переправах, но Девлет Гирей, обладавший достаточным военным опытом, выставил на берегах сильные заслоны, и замысел русских остановить противника на Оке успеха не имел. Тогда Бог послал Москве другой шанс. И им она воспользовалась.
После чувствительного удара, в ходе которого татары и ногайцы потеряли большое количество воинов, в том числе знатных мурз и командиров, Девлет Гирей принял решение ударить основными силами и покончить с русскими до подхода к их столице. И войти в Москву уже без каких-либо помех. Это была хорошая идея. Московский Иван, как доносили лазутчики, далеко, где-то на Севере Руси, большое войско с ним. Если даже будет его воля помочь князю Михайле и попытаться спасти свой стольный град, он просто не успеет преодолеть столь длинный путь.
Хан развернул войско. Командиры построили его для атаки. Храбрые царевичи стояли впереди, с трудом сдерживая горячих коней. По молодости лет, когда кровь буквально кипит от избытка молодечества, они страстно желали отличиться, принести и бросить к ногам отца голову русского князя.
Появление русских их изумило. Вначале за перелеском послышался скрип колёс и грохот телег, как будто московские воеводы вопреки здравому смыслу впереди пустили обозы. Но разведка тут же донесла: русские идут в большой силе, со всех сторон окружили свой стан огромными щитами и частоколом наподобие стен, которые укреплены на телегах и потому их легко передвигать.
По сути дела князь Воротынский выкатил на поле боя перед войском Девлет Гирея нечто похожее на танк. Русский танк с дубовой бронёй. «Танк» двигался медленно, если перебирался через ручей или овраг – дубовые стены его кренились, щиты и частоколы покачивались, телеги скрипели ещё натужней, но потом движение выравнивалось, щели, в которых мелькали шлемы, копья, стволы пищалей и поблёскивали доспехи, вновь смыкались наглухо.
Это был гуляй-город. Воевода Воротынский, отдавая себе суровый отчёт в том, что с малочисленным войском в открытом бою против степной армады ему не устоять, принял решение о строительстве гуляй-города. Главные силы помещались за стенами. Здесь же, под прикрытием стен, тащили и большой наряд. Стрельцы, казаки и дворяне помогали пушкарям перемещать медные и чугунные затинные пищали разной величины. Тут же на повозках везли зелейный припас, мешки с картечью и ядрами. Не забыли и о съестных припасах, в бочках везли воду. Стояла жара, пот с людей лил ручьями, тяжёлая работа требовала много воды.
И вот гуляй-город взобрался на холм у речки Рожай, что близ деревни Молоди. Взобрался, поскрипел, погудел голосами и замер. Изумлённые крымчаки наблюдали, как вперёд выдвинулся отряд стрельцов с ручными пищалями. Стрельцы быстро рассыпались по склону холма и изготовились к пальбе. Скрип телег и крики воевод и атаманов ещё какое-то время слышались там и тут за их спинами: гуляй-город выравнивал стены, закруглял их, лишая неприятеля возможности найти в них слабое место. И вот русский стан затих. Только позади стрелецкого охранения сновали послужильцы, мелькали заступы и серые