- И кто ж ты такой – строго спросила она у мальчишки в камуфляжной форме.
- Я от постояльца вашего, поклон пришел передать, просьбу и подарок, - ответил пацан и в самом деле отвесил поясной поклон.
- Ну ладно, поклон ты передал, наказ выполнил. А какой постоялец-то, о ком речь ведёшь? – с усмешкой спросила Дарья Федосеевна.
- Тот, что внучку вылечил.
Старушка чуть не подскочила:
- Ахти ж господи! Вот радость-то! Заходи давай, не стой у плетня. Да в дом ступай, я сейчас буду, только баню затоплю. Ты ж, поди, только что из лесу, как давеча твой знакомец. Тебе, знамо дело, помыться да поесть надо. А уж после мы с тобой обстоятельно обо всём побеседуем, покуда внучка в школе.
Через два часа Василий, отмытый до скрипа и сытый до предела, полулежал на диване, блаженно отдуваясь. Дарья Федосеевна, щурясь и далеко отводя руку в сторону, читала письмо.
- Вот, значит, как, - произнесла она задумчиво, - на постой тебя определить просит. И денег, говорит, передал.
Василий развязал рюкзак и принялся выкладывать на стол тугие пачки купюр в банковской бандероли.
- Куда! – всполошилась Дарья Федосеевна. – Этакие деньжищи, да на стол! Прячь обратно в мешок. Не ровен час, увидит кто, потом не отболтаюсь.
Парень пожал плечами и принялся убирать деньги. Спрятал в рюкзак последнюю пачку, затянул мешок.
- А вот это вам от дядь Валеры подарок.
Он вынул из кармана небольшую картонную коробочку и подвинул по столу к хозяйке. Та взяла, открыла: на поролоне лежал небольшой янтарный шарик в диаметре не больше двух сантиметров. В глубине янтаря как будто мерцал оранжевый огонёк.
- Дядь Валера сказал, - пояснил гость, - что вам нужно просто взять его в руку.
Дарья Федосеевна телевизор смотреть любила, и ту передачу тоже видела. Что за шарик ей в дар поднесли, поняла с одного взгляда.
- Может, лучше внучке? – полусказала-полуспросила она.
- Не, - замотал головой Василий. – Дядь Валера сказал, чтобы вам в первую очередь дать. А потом я его заново заряжу, и тогда уже можно и внучке.
Дарья Федосеевна строго посмотрела на гостя:
- Вот об этом никому ни слова. Люди всякие бывают. Ты вот с дядь Валерой своим из самой Москвы от людской зависти сбежал. А мне да Валюшке бежать некуда. Ну ладно. В руку, говоришь, взять?
Хозяйка вытряхнула шарик из коробочки на ладонь. Миг – и мерцавший внутри огонёк погас. А Дарья Федосеевна принялась недоверчиво прислушиваться к себе:
- Никогда б не поверила, коли б сама не спытала! – бормотала она. – Надо же, спина прошла, не стрельнёт, не прихватит. Э-эх!
Она молодцевато соскочила с табурета, притопнула ногой, запела сильным звучным голосом:
- Ай самолёт летит, бомбы катятся,
Бомбы катятся, а немцы прячутся!
Разулыбалась, крутнулась, как молодая. Заявила:
- Ну вот, теперича хоть бы и в клуб на танцы. А кто это там в гости пожаловал? Никак, Бульдог?
Пояснила:
- Это у нашего участкового прозвище такое. Так-то он мужчина правильный, с пониманием.
Тут же сообразила:
- Это что ж, у меня и глаза как у молодой видеть стали? Вот чудеса, так чудеса.
От калитки донёсся крик участкового:
- Федосевна-а, выдь из дому, дело до тебя имеется.
- Между прочим, Бульдог по твою душу пожаловал. Видать, соседки приметили да наябедничали. Ну да ничего, ты, главное, не бойся. Документы у тебя в порядке, оформлю на себя опеку. Да и твой дядь Валера, чую, тебя просто так не оставит. Ты только рюкзачок свой под диван пихани, да на вот, спрячь обратно.
Дарья Федосеевна стряхнула янтарный шарик с ладони обратно в коробочку, закрыла крышкой и поспешила на улицу.
***
Вера шагала по обочине дороги. Лето, лес, чистый воздух. Птички поют, бабочки летают, в тени комары покусывают, на солнце слепни норовят цапнуть. Идти было далеко, целых пять километров. В прошлый раз ей повезло, участковый подобрал. А нынче пришлось своими ногами добираться.
Вдалеке заблестела вода. Озеро. Значит, уже почти пришла. Всё-таки глупо вышло тогда, в мае. Разоралась, как идиотка, руками размахалась. А они просто прощались навсегда. Придержала бы эмоции, всё бы иначе пошло. И ведь могла бы сразу вернуться, признать себя неправой. Она ведь и в самом деле поступила по-свински. Вместо того, чтобы расспросить да всё выяснить, принялась характер показывать, нос задирать. Одно слово – дура.
Последние метры Вера почти пробежала. Выскочила из-за череды деревьев и остановилась в растерянности. На том месте, где пару месяцев назад стоял хороший двухэтажный дом за крепким забором, теперь ровным слоем были рассыпаны обломки.
Всё. Дальше идти некуда и не к кому. Ну зачем она тогда уехала? Почему не осталась? Как плохо, как непоправимо плохо они тогда расстались! А теперь даже некому сказать «прости». Что тут произошло? Куда девались жильцы? И Валерик – он жив ли ещё?
Что-то в душе подсказывало, что да, жив. Но вдруг так же, как его подруга, про которую он рассказывал: лежит где-то в секретной лаборатории, над ним ставят бесчеловечные опыты, а он не может даже пошевелиться.
От этих мыслей на глаза девушки навернулись слезы. Они текли и текли безостановочно, и некому было уткнуться в плечо и всласть выплакаться.
За спиной послышался шум мотора. Скрипнули тормоз , хлопнула дверца. Вера обернулась. Высокий седоватый мужчина с грубым шрамом на лбу стоял и так же, как и она, смотрел на руины. Постоял так с минуту, провел пальцами по глазам. А потом вдруг подошел к Вере. Поздоровался:
- Добрый день. Усольцев Борис Фёдорович, подполковник в отставке.
- Вера Синичкина, будущий фельдшер, - отрекомендовалась Вера.
- Ну что, будем знакомы, - улыбнулся мужчина, протягивая руку.
Девушка осторожно пожала крепкую мужскую ладонь. Только вот улыбка подполковника показалась ей неестественной. Словно бы он прятал за ней какие-то другие чувства. Боль?
- Ты к целителю хотела попасть? – спросил Усольцев.
- Угу, - кивнула Вера. - Только сами видите…
-Да уж вижу. Вот и я тоже хотел попасть. И к целителю,