– Нет, отчего же, бывают. А жене моей 25, она – яркая, красивая женщина. У меня, знаете ли, плебейский вкус: мне нравятся красивые женщины.
Он посмотрел на меня очень пристально, с намеком, и я немного смутилась, но было очень приятно.
– И дочка у меня красивая, ей всего 5 лет.
Матвей вынул из кармана пиджака фотографию в картонных корочках. Такие открытки иногда делают в садиках. Он раскрыл ее и показал мне, не отдавая в руки, как что-то очень дорогое. Девочка была самая обыкновенная, она старательно улыбалась на фоне каких-то подсолнухов.
– Все 5 лет, как появился ребенок, теща и жена меня пилили, гнали на заработки «ради семьи». Я считал, что мы и так не голодаем, а новую мебель покупать необязательно. Жертвовать любимой работой, идти в продавцы-консультанты ради денег я не хотел. Потом они нашли «достойного человека», бизнесмена, который взял мою жену и моего ребенка. Теперь я с трудом добиваюсь свиданий с дочкой 2 раза в месяц. И каждый раз, на прогулке, в кукольном театре или за столом с пирожными, она рассказывает, какие новые гадости про меня придумала ее бабушка.
– А вы в ответ ругаете ее? Так нельзя! Девочка не должна разрываться между любимыми ею людьми.
– Нет, представьте, не ругаю. Говорю, что бабушка ошибается, и малышка относится к этому философски.
– То есть как?
– По Аристотелю. Он говорил, что два воина, стоя по разные стороны щита, будут спорить о том, какого он цвета, и не придут к согласию, даже могут убить друг друга. И ни один не догадается заглянуть за щит, чтобы увидеть его другую сторону.
– А Вы – не такой? Вы способны заглянуть на сторону Вашей тещи? Вы – небывалый мужчина.
– Нет, но пока что эта «кобра» все-таки отпускает дочку со мной.
– Как зовут Вашу дочь?
– У нее очень красивое имя – Полина.
Я покраснела, уж очень пристально он смотрел. Чтобы скрыть смущение, выдохнула дым прямо ему в лицо.
– А Вы курить не умеете, только дым пускаете.
– Да, не умею, но сейчас захотелось, – я резко гашу сигарету о нижний край подоконника.
– А что Вам еще хочется?
Матвей повернул меня к себе, чтобы посмотреть в глаза.
«Вот, болван! Неужели трудно догадаться?»
Он проводит рукой по моей щеке, его пальцы скользят по шее, находят грудь в вырезе платья. Наши губы сливаются в поцелуе. Почему я ничего не чувствую? Он же мужчина! Я слишком много выпила? Или выпила недостаточно?
Я закрываю глаза и прижимаюсь к нему всем телом: «Будь, что будет». Матвей неожиданно отстраняется от меня.
– Откуда у Вас такие дорогие украшения? Вам подарил человек, которого Вы любите?
– Можете считать, что они достались мне в наследство.
Я слышу за спиной шаги.
– Ой! Извините, если помешала.
Конечно, это Лизетта-Мюзетта! Выследила. Теперь невесть что будет рассказывать о нас! Ну и ладно! Мне не привыкать. Я гордо отворачиваюсь и иду вниз по лестнице. Матвей догоняет меня.
– Полина, Вы мне очень нравитесь. Скажите, у меня есть шанс добиться Вашего расположения?
– Попробуйте.
***
Артему хотелось уединения и тишины. Работы, как назло, было выше крыши: две больших прогулки с шашлыками. Кое-как он дотерпел до вечера, и снова на лодке отправился на свой пост: к ее дому. Уже ни на что не надеясь. Просто сидел и думал.
Марианна… Почему Артем считал, что Полина похожа на Марианну? Как он ошибался! Они же совсем разные. Глаза Марианны – с хищным разрезом, и Полины – чистые, как две серых льдинки. Да между ними нет ничего общего! Артем вспоминал, с какой теплотой Полина рассказывала о своих учениках, как весело смеялась с Никитой у костра.
«Я же знаю, что она учительница начальных классов. Сколько школ может быть в Новосибирске? Новосибирск – миллионный город! Ну, и что из этого?»
Сколько бы ни было там школ, это число – конечное, и рано или поздно он найдет ее! Найдет, чтобы посмотреть ей в глаза. Ее глаза не умеют лгать и притворятся. Он посмотрит на нее и сразу поймет, значит ли он что-то для нее? Скорее всего – нет, иначе бы она не уехала так внезапно. А вдруг обстоятельства вынудили ее так поступить, но ее сердце тоже тоскует о нем?
***
За окном падал снег. Я стояла у окна и не могла оторваться от завораживающей картины: начиналась зима. С утра еще шел дождь. Ранним утром я шла на работу мимо мокрых деревьев и кустов. Было тихо и спокойно. Казалось, что природа замерла в ожидании зимы, метелей и холодов. А после обеда стал падать снег. Первые снежинки были редкие и мелкие. Они пролетали быстро, тайком, и таяли, не долетев до земли. А потом, там, наверху, разверзлись небеса, и белый водопад упал на уснувшую землю. Я люблю зиму. Мне нравится, когда падает снег. Он закрывает грязь, и мир делается нарядным и белым.
Начало ноября. Для начала зимы – самое время. У нас идут осенние каникулы. Ребятня разбежалась по домам, и учителям можно слегка расслабиться. Слегка, потому что наш завуч строго следит за дисциплиной в нашем коллективе. Без конца назначает то совещание, то уборку кабинетов, то подготовку дидактического материала. Да мне еще приходится поливать капризное растение пахистахис, которое где-то раздобыла мама, но не может держать у нас дома. Я приютила маминого капризного красавца у себя в классе. Мама регулярно навещает его, этим тешится.
Незаметно пролетели для меня два осенних месяца. А было ли оно, мое безумное лето? Не знаю. Что я знаю точно, сказок в жизни не бывает. Они остались лишь в книгах. Я успокоилась. Я не жалею о той красивой жизни, которая поманила меня в маленькую щелочку, а потом резко закрыла дверь перед самым моим носом. Сейчас я могла бы быть женой Гарри. А ведь он мне нравился. Красавец Гарри, он не был предназначен мне. Все в этом мире не делается просто так. Нельзя садиться не в свои сани. А я пыталась сесть.
Мама до сих пор обращается со мной, как будто я переболела тяжелой болезнью. Она изо всех сил пытается накормить меня повкуснее, отстраняет меня от ведения домашних дел. Все вечера она проводит за компьютером в Интернете. Похоже, их роман с Луиджи продолжается, потому что мама смотрит на меня виноватыми и счастливыми глазами.
Мамочка, да разве когда-нибудь смогу осудить тебя за что-либо? Пусть не ты меня родила,