Но оказалось, что и педагоги нашли себе укромное местечко: медицинский пункт с изолятором. Дверь изолятора удачно выходила в заросли у забора. Если бы начальница пришла и постучала в дверь, компания скрылась бы через задний ход. Врачиха Галина Ивановна и медсестра Зоя обе были матери-одиночки, но совершенно разные по характерам. Врачиха, которую вскоре все стали звать Галькой, о сынишке, как сдала его в младший отряд, совершенно не беспокоилась, главным делом своей жизни считала мужиков. А медсестра Зоя была скромная, как монашка. Откуда у нее взялась дочь, уму непостижимо. Зоя по три раза в день приходила дочку проведывать, спросить, как спала, что ела, не обидел ли кто. Она сама причесывала ее длинные густые волосы и заплетала косы.
Наташка первая пронюхала про эти вечеринки и зазвала меня с собой. После 12 ночи, строго конспиративно, мы прокрались вдоль забора и вошли с заднего крыльца. Я принесла взятое из дома печенье к чаю, Наташка – несколько кусков хлеба от ужина. На столе стояла сковородка с жареной картошкой, чайник и бутылка водки. Общество состояло из фотографа, обоих студентов, физкультурницы и самих медичек. Они оживленно беседовали, травили анекдоты, выпивали и закусывали. Нас приняли хорошо, только Галина Ивановна нам была как будто не рада, подосадовала, что Миша с гитарой не пришел, но не выгнала. Я ни есть, ни водку пить не хотела, взяла стакан с чаем и присела на кушетку с крайчику. А врачиха, как выпила водки, язык развязался, съязвила: «А ты вообще как собака на сене сидишь. Ни себе, ни людям». Я ничего не поняла по наивности. Но стало мне неприятно, и я быстро ушла.
Станислав ждал меня на отрядной веранде, спрашивал, что там и как. Я отвечала, что ничего интересного, мы еще с ним поцеловались немного, потом я пошла спать. Наташка вернулась, когда я уже спала. С утра при детях некогда было поговорить. Только на тихом часе, когда мы пошли позагорать на стадион, я спросила Наташку, что Галина имела против меня.
– А ты не догадалась?
– Нет.
– Галька имела в виду, что ты и сама не спишь со своим Станиславом, и он из-за тебя с другими не спит.
– Как это с другими?! Почему он должен спать с другими?!
– Господи! Святая простота! Ты совсем ничего не замечаешь? В лагере все спят со всеми. Поголовно. Сюда и едут в основном за этим.
– И ты – тоже?
– А что – я? Я – только с Мишей.
– Уже?! Но это же… Такая связь, без брака называется…
– Как называется? Разврат, что ли? Ну, ты даешь! Вот тетя Таня тебе мозги запудрила! А если у нас любовь? А про брак я тебя такое могу рассказать!
Наташа стала рассказывать, а я только ахала.
Она не только вышла замуж, но и развестись успела. Муж был старше ее на пять лет, инженер. Наташка влюбилась без памяти. (А, может, хотела удачно пристроиться). Командированный инженер захаживал в гости, ел Наташкины пирожки, водил ее в кино. «Красивый: высокий, черненький». Расписались они до ее 18 лет с разрешения родителей, которые боялись, что дочка «в подоле принесет».
«Так все было хорошо, такая любовь. Он меня в Новосибирск привез к родителям. Они и не пикнули. Комнату нам выделили и даже сыграли свадьбу. Родня собралась, смотрят, удивляются. Я была некрашеная, незавитая. Тетя Лена его говорит: «Тот же назём, да издалёка везён». «Ага, тетя Лена, так и есть», – говорю. И так сходу её «тётей» назвала, ей очень понравилось, она сразу стала ко мне лучше всех относиться.
Мне у них в квартире все очень понравилось: мебель, цветной телевизор, шторы. Я с тряпкой была готова весь день шнырять, блеск наводить. Обожала красиво на стол накрывать, когда гости приходили. Свекровь меня поучала, как что ставить, а я и рада была. Это же так приятно: скатерть стелить. вазочки, тарелочки из серванта доставать, все одинаковые: тоненькие с волнистым крайчиком. Посуду мыла с удовольствием, восхищалась, как много у них ее. Я думала про себя, что счастливую судьбу, как в лотерее выиграла. А потом забеременела, и сразу в консультацию побежала, как рьяная будущая мать. А там такой диагноз сказали, что у меня глаз выпал! Саша мой оказался сифилитик недолеченный. Да ты не шарахайся, я сейчас уже не заразная, это лечится, если вовремя. Только беременность нежелательна. Аборт «по показаниям», уколы. Я сразу на развод заявление подала. Он же меня девочкой взял, гад!
Родители его от позора стали тише воды, ниже травы, «Наташенькой» называли. А тетя Лена еще и в общежитие приходила ко мне, ругала его, но очень хотела нас помирить, все уговаривала меня простить его, как вылечится. Но у меня перегорело что-то. Видеть его не могла. Да что там его, я думала, что в жизни ни с кем больше не лягу! После такой подлянки! А сейчас – ничего, отошла, даже снова замуж хочется. Только, чтобы справку принес, что здоров. Хоть как будет уговаривать, обижаться, второй раз я в такое не вляпаюсь».
– А здесь все только что проверенные, с санитарными книжками, не то, что СПИДа – гонореи не подцепишь. Никто ничего не боится.
– Нет, я не верю, что всё так, как ты говоришь. Не может быть, чтобы все этим занимались. Ладно, допустим, врачиха, посудомойки обе, сменная вожатая Валентина, ты с Михаилом. А медсестра?
– Да, Зоя – исключение, приехала ради ребенка. И Нина-повариха себя соблюдает, ну, так к ней ведь муж каждый выходной приезжает.
– Вот видишь! А начальник лагеря, Ирина Сергеевна? Ей за пятьдесят.
– Ну, и что? Она уже сторожу намеки делала, чтобы заходил в гости, а то ей не спится по ночам.
– Не может быть!
– Да. Это он сам нам с Зоей рассказывал, наверное, чтобы она им заинтересовалась.
– Боже мой! Куда я попала!
– Ты не об этом думай, ты своего Станислава не проворонь. Он же не железный, из армии недавно, а вокруг такие кобылки копытами бьют. Мужики здесь ценятся на вес золота. Видела синяк у Динки из второго отряда? Она с Машкой из-за Федьки подралась. А он взял – и за Лидой приударил, обеих с