Когда мне стало лучше, ко мне пришел побеседовать следователь. Я испугалась, но у следствия была лишь одна версия случившегося – баню поджег Вадик из ревности. Свидетелей, как Вадя грозился убить Павла, оказалось предостаточно. А я сказала, что Лиза и Павел были любовниками, и в бане они занимались любовью. Этого якобы не смог вынести Вадя. Все поверили. Тем более, что Вадя умер не сразу. Вадя в сознание не пришел, но бредил и все время повторял: «Я виноват, я хотел убить Павла… Лиза любила Павла… Лиза целовала Павла…» Я же в глазах следствия оказалась героиней, ценой своей жизни пытавшейся спасти Лизу и Павла.
Героиней я оказалась и в глазах Роберта. Я выздоровела, лицо мое практически не пострадало. А ноги? Я научилась ходить на протезах.
В 1996 году мы поженились с Робертом. К тому моменту я поняла, что он никогда не любил меня. Он не женился бы на мне, если бы не умерла Лиза. Он никого не хотел любить кроме Лизы. Но я научилась с этим жить. Я всегда была ему прекрасной женой: умная, ненавязчивая, понимающая. Ему было легко и удобно со мной. За пятнадцать лет нашего брака он привязался ко мне, я стала нужна ему. Он уважал и ценил меня. Я с головой ушла в бизнес, предоставив ему заниматься любимым делом. Я, как на амбразуру, бросалась улаживать все неприятности, устранять любые препятствия, что встали на пути Роберта.
Я удачно начала свой собственный бизнес. Конечно, раскрутиться мне помог папа. У него были и связи и деньги. Чтобы как-то быть ближе к мужу, я сначала организовала торговлю лекарственными препаратами. Когда вышла на более высокий уровень, то занялась поставкой медицинского оборудования.
Я не смогла родить ребенка Роберту. Но если бы он захотел, то я, конечно же, нашла бы выход. Мои доходы позволяли мне получить помощь в любой заграничной клинике. В конце концов, есть же суррогатное материнство. Но Роберт не хотел от меня детей. А мне был никто не нужен, кроме Роберта.
Роберт успешно защитил диссертацию, преподавал в медицинской академии, имел свою клинику. И все в моей жизни было хорошо, прекрасно, пока мне не позвонил Саша Морозов, наш бывший сосед по даче. Сашку родители баловали с детства. К 35 годам превратился в хронического алкоголика. Он нигде не работал, сидел на иждивении своей любимой мамочки, которую обирал до нитки. Я хотела бросить трубку, но он сказал, что он знает правду о том пожаре в июле 1994 года.
– Какая правда? – спросила его я. – Следствие давно закончено, вопросов у милиции не было по тому делу.
– В твоих интересах меня выслушать, – ответил этот гаденыш, – мне много не надо.
– И сколько тебе надо?
– Тысяч сто.
– За что? Ты с ума сошел! Я слышала о твоем бедственном положении, могу выделить тебе небольшую сумму по старой дружбе, хотя сомневаюсь, что это пойдет тебе во благо.
– Я согласен на любую помощь, а после разговора посмотрим.
– Не понимаю, о чем ты. Но я могу привезти тебе продуктов, немного денег и дефицитных лекарств. В каких лекарствах ты нуждаешься? Что принимаешь?
– От давления и от сердца. Я завязал со спиртным. Уже три месяца не пью.
Я притворилась, что не понимаю, о чем он говорит, хотя мое сердце сжималось от страха. Я не спала полночи, пока не придумала, как мне поступить. Для начала следует съездить к Александру и послушать, что он знает о пожаре. И конечно, я подготовилась к этой встрече.
Я привезла целую сумку продуктов для Александра. На дно я положила две бутылки водки и бутылку пива. Наряду с обычными лекарствами, я подобрала гипотензивные препараты и лекарства от сердечной недостаточности, которые применяются только в очень маленьких дозах.
Сашка проводил меня в грязную комнату с ободранными обоями. Он был небритый и злой. Я вытаскивала продукты на стол, покрытый засаленной скатертью, когда он мне выдал:
– Буду краток, Кира. Кое-кто, из наших был там, возле бани и видел, как случился пожар. Он мне лично рассказал во всех подробностях, как было дело. Мне самому – до фонаря, кто поджег баню: Вадька или ты. Лизку с Пашкой не вернешь. Но я решил начать новую жизнь, женщину нашел подходящую. Я ремонт хочу сделать, чтоб не стыдно было невесту привести. На работу устроюсь, я же теперь не пью. Для тебя эти деньги – ничто, а мне они помогут жизнь наладить.
– Интересно, кто это тебе эту басню про пожар сочинил?
– Какая тебе разница! Он молчал и дальше будет молчать.
– Не верю. Что же он следствию ничего не рассказал, молчал десять лет, а сейчас вдруг тебе выложил, как на блюдечке с голубой каемочкой?
– Не вдруг, а в тот же день мне рассказал, когда пожар случился, но я не поверил. Как-то неправдоподобно было.
– И почему вдруг нынче засомневался? Денег решил на халяву урвать?
– Да не мог Вадька ту лавку, что на крыльце бани Олениных стояла, с места сдвинуть. Тяжеленная она была. Мы вдвоем с Мишкой еле вытащили её из бани, когда они новые скамейки купили. А ты девушка у нас сильная была, спортивная. Ты баню подожгла, и дверь ты заперла той скамейкой. Из-за Роберта? Да? Но не бойся, я ему не скажу. Зачем же мне душить курицу, которая может нести золотые яйца! Ты обещала какие-то деньги мне дать. Или передумала?
– Я привезла немного денег и лекарства, что ты просил. Не перепутай: эти от давления, а те – от сердца. Куда тебе их положить? Продукты сам разберешь из пакетов. Мне некогда.
Я сделала вид, что не понимаю, о чем он говорит, хотя у самой сердце разрывалось от ужаса. Он взял деньги в руку.
– Не густо, но ты подумай в спокойной обстановке, я подожду. Но сильно ты не затягивай, а то мое терпение может кончиться. Как найти меня ты теперь знаешь, звони, если что. А Роберту привет от меня передавай.
Сашку нашли мертвым через неделю. Он запил, и умер от передозировки лекарств. Он был алкоголиком, смерть его была понятной, милиции криминала не нашла.
Сашка замолчал, но я места себе не находила, хотела узнать, кто же тот таинственный свидетель? Я не могу жить всю оставшуюся жизнь, как на вулкане. А вдруг он заговорит? Я знала крохи о том, как шло следствие: меня берегли, старались не травмировать.
Вся компания загорала